Отец Браун оглянулся, когда в комнату вошел сыщик, потом снова уставился ни коврик перед камином и повторил: «Так сказать, на месте».

— Мистер Джексон расскажет вам, — продолжал Стейнз, — что сэр Хьюберт поручил ему выяснить, кто вор, обкрадывающий фирму, и он представил сэру Хьюберту требуемые сведения накануне его исчезновения.

— Да, — сказал отец Браун, — я теперь знаю, куда он исчез. Знаю, где труп.

— Вы хотите сказать… — торопливо проговорил хозяин.

— Он тут, — сказал отец Браун, топнув по коврику. — Тут, под элегантным персидским ковром в этой уютной, покойной комнате.

— Как вам удалось это обнаружить?

— Я только сейчас вспомнил, — ответил отец, — что обнаружил это во сне.

Он прикрыл глаза, как бы стараясь восстановить свой сон, и с задумчивым видом продолжал:

— Это история убийства, которое уперлось в проблему — куда спрятать труп. Я разгадал это во сне. Меня каждое утро будил стук молотков, доносившийся из этого здания. В то утро я наполовину проснулся, опять заснул и потом проснулся окончательно, считая, что проспал. Но оказалось, что я не проспал. Стук утром действительно был, хотя все остальные работы еще не начались; торопливый стук, длившийся недолго перед самым рассветом. Спящий механически просыпается на момент, заслышав привычный звук.

Но тут же засыпает опять, потому что привычный звук раздался в непривычный час… Почему же тайному преступнику понадобилось, чтобы вся работа внезапно стала и после этого на работу вышли только новые рабочие? Да потому, что прежние рабочие, придя на следующий день, обнаружили бы новый кусок заделанного ночью паркета. Прежние рабочие знали бы, где они остановились накануне, и увидели, что паркет в комнате уже наколочен, причем наколочен человеком, который умеет это делать, так как много терся среди рабочих и перенял их навыки.

В эту минуту дверь отворилась, в комнату сунулась голова, сидящая на толстой шее, и на них уставились мигающие сквозь очки глаза.

— Генри Сэнд говорил мне, — заметил отец Браун, глядя в потолок, — что он не умеет ничего скрывать. Но, по-моему, он несправедлив к себе.

Генри Сэнд повернулся и поспешно двинулся назад по коридору!

— Он не только годами успешно скрывал от фирмы свое воровство, — рассеянно продолжал священник, — но, когда дядя обнаружил это, он скрыл дядин труп совершенно новым, оригинальным способом.

В тот же миг Стейнз опять позвонил в колокольчик; раздался долгий, резкий, настойчивый звон, и человечек со стеклянным глазом кинулся по коридору вдогонку за беглецом. Одновременно отец Браун выглянул в окно, опершись на широкий подоконник, и увидел, как внизу на улице несколько мужчин выскочили из-за кустов и оград и разбежались веером вслед за беглецом, который успел пулей вылететь из двери. Отец Браун ясно представил себе общий рисунок истории, которая не выходила за пределы этой комнаты, где Генри задушил сэра Хьюберта и спрятал труп под непроницаемым паркетом, остановив для этого все строительство.

Ему показалось, что он разобрался наконец в Стейнзе, а ему нравилось коллекционировать людей чудаковатых, разобраться в которых трудно. Он понял, что у этого утомленного джентльмена, в чьих жилах, как он заподозрил, течет зеленая кровь, в душе горит холодное зеленое пламя добросовестности и строго соблюдаемого понятия чести, и они-то и вынудили его сперва стожить свои обязанности, покинуть сомнительное предприятие, а затем устыдиться того, что он переложил ответственность на плечи других, и вернуться в роли скучающего, но старательного детектива; при этом он раскинул свой лагерь именно там, где был спрятан труп, так что убийце, боявшемуся, как бы он в буквальном смысле не учуял труп, в панике пришлось инсценировать вторую драму — с халатом и утопленником.