Олдос Леонард Хаксли. Остров
ГЛАВА ПЕРВАЯ
— Внимание, — раздался голос, тонкий и гнусавый, будто гобой заговорил. — Внимание, — прозвучало вновь с той же монотонностью. Уилл Фарнеби, простертый, как мертвец, в сухой листве, со спутанными волосами и грязным лицом в кровоподтеках, в разодранной, испачканной одежде, неожиданно вздрогнул и проснулся. Молли звала его. Пора вставать, одеваться. Необходимо успеть на службу. — Спасибо, дорогая, — сказал он и сел. Острая боль пронзила правое колено; болели спина, руки, голова. — Внимание, — настойчиво требовал голос, не меняя тона. Опершись на локоть, Уилл осмотрелся и с удивлением увидел не серые обои и желтые занавески своей лондонской спальни, но лесную поляну, длинные тени деревьев и косые лучи утреннего солнца. «"Внимание»? Почему она говорит: «Внимание»?» — Внимание. Внимание, — Голос не умолкал, чужой и бесстрастный. — Молли? — переспросил Уилл. — Молли? Имя это словно бы приоткрыло оконце в его памяти. Внезапно вернулось чувство вины, засосало под ложечкой, и он ощутил запах формальдегида, увидел проворную сиделку, торопящуюся впереди него по коридору с зелеными стенами, и услышал четкое шуршание ее накрахмаленного халата. «Пятьдесят пятая», — сказала сиделка, остановилась и толкнула белую дверь. Уилл вошел: там, на высокой белой кровати, была Молли, Бинты закрывали ей пол-лица; открытый рот зиял, будто яма. — Молли, — позвал он надтреснутым голосом, — Молли…— Теперь он готов был плакать, заклинать. — Моя дорогая!.. Она не откликнулась; только хриплое дыхание вырвалось из зияющего рта, — частое, неглубокое… — Дорогая моя, дорогая… Вдруг ее рука, в руке Уилла, ожила на миг и вновь замерла. — Это я, — сказал он. — Я, Уилл… Пальцы опять шевельнулись. Медленно — наверное, это стоило огромных усилий — они согнулись, сжали ему руку и снова безжизненно застыли. — Внимание, — позвал странный голос. — Внимание. Несчастный случай, поторопился убедить себя Уилл. Мокрая дорога, машину занесло на белую полосу. Подобные происшествия не редкость. Не сам ли он сообщал в газетах о десятках аварий. «Мать и трое детей погибли при лобовом столкновении…» Но не в этом дело, нет. Было так: она спросила — правда ли, между ними все кончено, и он ответил — да. Менее чем через час после этого позорного ответа (Молли сразу же ушла, и как нарочно лил дождь) ее доставили, умирающую, в больницу. Уилл не смотрел на Молли, когда она уходила. Не смел смотреть. Вновь увидеть это бледное, страдающее лицо было выше его сил. Молли поднялась со стула и медленно вышла из комнаты; вышла из его жизни. Отчего он не окликнул ее, не попросил прощения, не заверил, что по-прежнему любит? Но любил ли он ее когда-нибудь? В сотый раз говорящий гобой призвал ко вниманию. Да, любил ли он ее? — До свидания, Уилл, — вспомнил он ее прощальные слова. Ведь это она сказала ему — тихо, из глубины сердца: — Я все еще люблю тебя, Уилл, несмотря ни на что. Дверь квартиры закрылась за ней почти беззвучно. Сухой щелчок замка, и она ушла. Уилл бросился к входной двери, распахнул ее и услышал удаляющиеся вниз по лестнице шаги. Слабый аромат духов таял в воздухе, будто призрак после первого крика петуха. Уилл закрыл дверь, вернулся в серо-желтую спальню и посмотрел в окно. Вскоре он увидел, как Молли прошла по тротуару и села в машину. Заскрежетал стартер — еще и еще раз, и наконец заработал мотор. Почему Уилл не открыл окно? «Молли! МоллиОстановись!» — казалось, он слышал свой голос, и все же окно оставалось закрытым. |
