К счастью, в этот момент к Хатин приблизились двое незнакомцев. Их хитроплетские одеяния были поношенными и покрытыми красной летней пылью. Глядя на их худые босые ноги, Хатин задумалась, как в Жемчужнице и прочих деревнях хитроплетов переживают нынешний сезон – ведь у них нет госпожи Скиталицы, которая принесла бы селению лишнюю монету или еду. Зато эти двое мгновенно оценили ситуацию: они поприветствовали Хатин как младшую сестру и инстинктивно встали по обе стороны от нее – загнанные звери всегда прикрывают собой молодняк.

Для начала Хатин справилась о родне папы Раккана. Говорила она на просторечи, ведь меньше всего хитроплетам доверяют, когда слышат, что они переговариваются на родной речи. Но стоило отойти чуть дальше и все трое, словно три выдры, нырнувшие с берега в серебристые воды, вернулись к текучему хитроплетскому.

– Значит, девочка, это в твоей деревне хитроплетская госпожа Скиталица? – таким был первый вопрос.

– Да… она моя сестра. Ее прежде ни разу не испытывали, и матушка переживает, как бы инспектор не отправил ее разум к вулкану или далеко в море, откуда она не сумеет вернуться. Может быть, вы что нибудь знаете о проверках? Поведаете мне, чтобы матушка перестала волноваться и не спать по ночам?

Один из носильщиков, высокий мужчина, сделал ей знак мимолетным взглядом, интересуясь, действительно ли она хочет знать больше и понимает ли всю опасность. Хатин помедлила мгновение, – что если миледи Пейдж незримо подслушивает их разговор? – но тут же еле заметно прикрыла глаза в знак согласия.

– Проверок всего пять, по одной на каждое чувство. Им важно понять, как и чему научили детей в школе Маяка.

Как учить детей Скитальцев, особенно тех, кто еще не вернулся в тело, родители себе не представляли. Однако юные и необученные Скитальцы инстинктивно тянулись к ярким огням, и вот Совет Скитальцев распорядился, чтобы на одной из гор еженощно зажигали огромный маяк – дабы привлекать блуждающие разумы. Так, на час другой, после захода солнца, каждый ребенок Скиталец на этом острове «посещал» далекую школу, получая уроки от педагогов, которые не видели своего ученика и не знали по имени.

Когда то Хатин старательно пыталась убедить себя, что по ночам, когда зажигается маяк, Арилоу и правда меняется в лице, что разум ее находится в школе с другими детьми. Но по настоящему она в это не верила уже очень давно.

Носильщик принялся загибать пальцы, по прежнему обращаясь к Хатин легко, словно к младшей сестренке:

– Первым делом доктор Скейн проверяет нюх. Помощник закапывает под разноцветными камнями поблизости три небольшие склянки, а Скиталец должен зарыться носом под землю и описать, чем пахнет каждая из них.

Потом идет ощупывание. У инспектора при себе три ларчика, запечатанные и темные, и Скиталец, не вскрывая их, должен вызнать, что в каком лежит – одним только «прикосновением».

Затем подвергают испытанию вкус. Будет три закупоренные бутылки: в двух – желтое вино, а в третьей – разбавленный мед. Вашей госпоже Скиталице предстоит узнать, в какую из них налита сладкая вода.

Далее – зрение. Инспектор велит Скитальцу мыслеуйти на милю другую. Найти то, что ранее там оставил господин Прокс и описать это.

Напоследок – слух. – Носильщик снова взглянул на Хатин, отчего она зарделась. Хитроплеты там или нет, но он был из другой деревни, и сейчас, наверное, задумался: не хотят ли обмануть инспектора. Оставалось надеяться, что его верность племени сильнее преданности нанимателю. – Инспектор отсылает кого нибудь – обычно господина Прокса – туда, откуда его не услышат, и тот принимается повторять одно слово.