Я обменялся улыбками со счастливой парочкой на веранде и поплелся по берегу дальше к Мадфорду. Эта деревушка стоит на песчаной полоске между морем и тростниковыми зарослями Крайстчерчской бухты, и от нее открывается красивый вид на аббатство. В былые времена Мадфорд был прибежищем контрабандистов, однако ныне там только маленькая полуразрушенная набережная с несколькими лавочками и гараж фирмы «Вольво» в окружении домов с пижонскими морскими названиями: Солтингс (Соленые), Хоув-Ту (Дрейф), Сик-овер-зе-Сайд (Тошни-за-борт).

Я прошел Мадфорд насквозь и вышел в Крайстчерч по длинной грязной улице, застроенной гаражами, пыльными магазинами и полумертвыми пабами, а оттуда через Тактон, Саутберн и Воском попал в Борнмут. Время оказало дурную услугу этим поселкам. Торговые заведения Крайстчерча и Саутберна приходили в упадок и закрывались одно за другим, а чудесный прежде паб у Тактонского моста через реку Стер пожертвовал свою прекрасную лужайку большой автостоянке. Заведение переименовали в «Ярмарку пивоваров», и оно сделалось филиалом организации пекарей. Выглядело оно ужасно, но, как ни печально, пользовалось популярностью. Кажется, только Боском немного воспрянул духом. Встарь его главная улица с первого взгляда вызывала вздох ужаса: ветер гонял по ней мусор, а по краям стояли мелкие магазинчики и отвратительно несимпатичные супермаркеты и универмаги, втиснутые за викторианские фасады. Теперь часть улицы удачно сделали пешеходной, королевский пассаж отреставрировали, заботливо сохранив стиль, и повсюду виднелась щедрая россыпь антикварных лавочек, заглядывать в которые куда интереснее, чем в прежние кожевенные салоны и центры продажи постельного белья. На дальнем магазинчике под названием «Боскомский антикварный рынок» красовалась в окне большая вывеска: «Мы покупаем все!» Предложение выглядело необыкновенно щедрым, так что я вошел внутрь, перегнулся через прилавок и рявкнул:

— И сколько даете?

Конечно, ничего такого я не сделал — было закрыто, — но очень хотелось.

От Хайклифа до Борнмута дорога дальняя, миль десять или около того, и я здорово приуныл к тому времени, как добрался до Ист-Оверклиф-драйв — последней остановки перед городом. Я прислонился к белой изгороди и постоял, любуясь видом. Ветер стих, и в бледном вечернем свете бухта Пула и море у Борнмута зачаровали меня: плавный величественный изгиб растрескавшихся утесов и широкие золотые пляжи, протянувшиеся от острова Уайт до лиловых Парбекских холмов. Впереди в сгущающихся сумерках маняще мигали огоньки Борнмута и Пула. Внизу смело и весело тянулись к морю два городских мола, а за ними моргали и подпрыгивали огни проходящих судов. Мир, или, по крайней мере, этот его уголок, выглядел добрым и спокойным, и я был бесконечно рад, что попал сюда.

Во время поездки меня нередко одолевали приступы тихой паники при мысли о том, что когда-нибудь придется покинуть этот уютный и родной островок. Вообще, предприятие было невеселое, вроде как бродить последний раз по любимому дому. Мне здесь нравилось. Хватало дружеского кивка продавца, или уютного огня в камине паба, или такого вот вида, чтобы вернуть меня к мысли, что я совершаю серьезную, безрассудную ошибку.

Так что, если бы вы в тот тихий вечер вышли прогуляться по прибрежным утесам, то могли бы увидеть американца средних лет, рассеянно бредущего по тропинкам и бормочущего, как заклинание:

— Вспомни прическу Сесил Паркинсон. Вспомни об НДС 17,5 процента. Вспомни, как субботним утром под завязку набиваешь машину мусором и гонишь на свалку, а там обнаруживаешь, что она закрыта. Вспомни о водопроводных шлангах после десяти месяцев дождей. Вспомни о странном, непоколебимом пристрастии первой программы Би-би-си к повторам «Кэгни и Лэйси»Вспомни…

Глава седьмая

Я ехал в Солсбери на большом красном двухэтажном автобусе, который покачивался на изгибах проселочной дороги и самым восхитительным образом задевал крышей нависающие ветви.