Слишком поздно.

- Хорошо.

- Пойду найду твою подругу, - он неловко похлопал Алли по руке и повернулся к двери. Пока она наблюдала, как он уходит, в голове неожиданно возник вопрос. В свете всего произошедшего это было нелепо, но по каким-то необъяснимым причинам она хотела знать.

- Мистер Вайс? - позвала она еще до того, как он вышел в фойе.

Он повернулся к ней.

- Да?

Алли глубоко вздохнула. Возможно, все не так плохо. Возможно, она сумеет ограничить их взаимодействие.

- Какая разница?

- Прости?

- Разница между долями акций, между мной и... - ее голос сорвался на его имени. Она прочистила горло и попыталась еще раз. - Какая разница в долях акций между...

Проклятье. Почему эти чертовы слова не выходят из ее рта?

- Между тобой и мистером Чейзом?

Она кивнула.

- Один процент.

Вес сегодняшнего дня свалился на ее плечи, и Алли рухнула на диван. Вдобавок ко всему, похоже, Хадсон Чейз был ее новым бизнес-партнером.

Глава 2

Во время утренней службы в Четвертой Пресвитерианской Церкви Алли едва смотрела на два гроба. Вместо этого она сосредоточила внимание на пасторе, говорившем о вечной жизни, органистке, аккомпанировавшей хору, или даже на пылинках, круживших в разноцветных лучах света, проникавшегося сквозь витражные окна. Все что угодно, лишь бы избежать реальной причины, по которой все они здесь находятся. Даже стоя на подиуме и обращаясь к пяти сотням незнакомцев, она как-то ухитрилась притвориться, что это неправда. Двое людей, которых она превозносила, не были ее родителями. Это был бизнесмен и его жена-филантропка, не ее отец и мать. Не ее единственная семья.

Но когда она села в первом ряду складных деревянных стульев под тентом, стало почти невозможным не смотреть на два гроба из красного дерева, стоящие рядом друг с другом. Запах, источаемый каскадом лилий на гробах, был почти удушающим, несмотря на прохладный ноябрьский воздух. И вид этих гробов, расположенных над тщательно прикрытыми свежевырытыми могилами, безжалостно напоминал об ее потере. Ее родители были мертвы, застрелены в собственном доме, и полиция подозревала, что это лишь случайный акт насилия. Алли знала, что в ее возрасте глупо считать себя сиротой, но именно так она себя ощущала. Неважно, что ей было 27, ее родителей не стало, и она никогда не чувствовала себя более одинокой.

Последние несколько дней ее горе было всепоглощающим, изнуряющая печаль сплеталась с яростью, тлевшей глубоко внутри. Она подозревала, что лишь эта ярость помогала двигаться дальше. Мысль о том, что каждый день может принести новую зацепку, заставляла ее подниматься с постели, когда утром она пробуждалась от беспокойного сна, полного ужасных образов. Но она злилась не на стрелка, а на своих родителей. Они мертвы, и теперь она никогда не сможет поговорить с ними лицом к лицу, сказать, что завязывает с жизнью по негласному кодексу империи Ингрэм-Синклер. Она никогда не сможет сказать им, насколько зла на них за попытку контролировать ее жизнь. Насколько ненавидела их за попытку манипулировать ею и выдать за Джулиана. Сколько боли ей причинил бесконечный поток лжи. Или как в глубине души, несмотря ни на что, она любила их, ведь они были ее родителями.

Ее тело сотрясло беззвучное рыдание.

Харпер взяла Алли за руку и крепко сжала.

- Ты в порядке? - прошептала она.

Со слезами на глазах Алли встретилась с обеспокоенным взглядом подруги и кивнула. Харпер почти постоянно была рядом с ней с того самого момента, как прорвалась через баррикады в ночь убийства. Она настояла, чтобы Алли осталась у нее - предложение оказалось невероятной удачей, потому что как только водитель подъехал к Астор Плейс, обнаружилось, что весь квартал забит репортерскими фургонами. Харпер в одиночку противостояла бушующим журналистам, оставив Алли за тонированным стеклом лимузина, и сама забрала ее вещи из особняка.