— Ну, на вас напали… поверить не могу, как вы с ним справились. В одно мгновение он метил вам в лицо… а в следующее вы заполучили оружие, а парень… летел. Конечно, вы действовали неосознанно.

— Да. Именно. Так и было.

Копы показались через пару мгновений, затем посыпался поток вопросов и ответов. И это было изумительно. Охранник ни разу не упомянул Пэйн. Будто её здесь вообще не было.

По идее, ничего нового, учитывая, через что Мэнни прошёл не только с ней, но и с Джейн. И тем не менее.

Просто он очень многого не понимал: как Пэйн растворилась в воздухе перед ним; как она не оставила никаких следов, по крайней мере, насколько можно было судить по охраннику, но парень хорошо помнил Мэнни; как она сохраняла спокойствие и контроль в смертельной ситуации.

На самом деле, последнее чертовски возбуждало. Зрелище того, как она выбивала дерьмо из придурка, — невероятно заводит… Мэнни не знал, нормально ли это, но всё же.

И она собирается соврать, подумал он. Скажет своим людям, что стёрла ему память. Скажет, что обо всём позаботилась.

Пэйн нашла действенное решение: у него остаётся рассудок, у неё — ноги, и никто не узнает о её брате и вампирах в целом.

Ага, всё уладили. Ему же остаётся остаток жизни вздыхать по женщине, с которой он вообще не должен был встречаться. Нет ничего проще.

Час спустя Мэнни сел в свой Порше и направился назад в Колдвелл. Ведомая автопилотом, машина казалась не просто пустой, — настоящей пустыней, и он обнаружил, что поднимает и опускает стёкла туда-сюда.

Она не знает, где он жил, подумал Мэнни. Но это и не важно, не правда ли? Она не вернётся.

Боже, было трудно определиться, что сложнее: долгое, затянувшееся молчание, во время которого он будет заглядывать в её глаза, закусив при этом губу, чтобы удержаться от чрезмерной болтовни, или же прощание короткое и резкое, словно отрывание пластыря?

Хреново при любом раскладе.

В Коммодоре он заехал в подземный гараж, припарковался на своём месте и вышел из машины. Сел в лифт. Поднялся наверх, в свою квартиру. Вошёл. Позволил двери захлопнуться.

Когда зазвонил его мобильный, Мэнни судорожно попытался выудить его из кармана, но, увидев номер, он выругался. Голдберг из медицинского центра.

Он ответил без особо энтузиазма.

— Привет.

— Ты поднял трубку, — выдохнул парень с облегчением. — Как дела?

Окей. Это мы обсуждать не будем.

— Я в норме. — Когда повисла пауза, он сказал: — А у тебя?

— Хорошо. Дела обстоят… — Больница. Больница. Больница больница больница больница больница….

В одно ухо влетает, в другое вылетает. Но Мэнни нашёл себе занятие. Он посетил бар на кухне. Достав Лаг, он почувствовал, будто его огрели по голове — настолько мало оставалось в бутылке. Прислонившись к шкафу, он выудил бутылку Джека, которая стояла там давно и успела покрыться слоем пыли на крышке.

Какое-то время спустя он повесил трубку и серьёзно принялся за спиртное. Сперва Лагавулин. Потом Джек. А потом настанет время двух бутылок вина в холодильнике. И того, что осталось от шести банок Короны… они лежали в кладовой, и не были охлаждены.

Однако его синапсы не отличили алкоголь приятно-охлаждённый от тепловатого.

В общей сумме алкогольный фест занял добрый час. Может, больше. А КПД зашкаливал. Когда Мэнни схватил последнюю бутылку пива и направился в спальню, он шёл, будто по мосту Энтерпрайза, шатаясь влево и вправо… а потом вновь отклоняясь назад. И хотя в свете огней ночного города он видел достаточно, он врезался в уйму предметов: каким-то неудобным чудом, его мебель начала двигаться, кидаясь ему под ноги… всё, начиная с набитых кожаных кресел, заканчивая…

— Мать твою!

…Кофейным столиком.