18 ДЕКАБРЯ 1944 ГОДА

Серый, дождливый, запоздалый рассвет застал генерал-майора Гэйвина и его спутников в нескольких милях от курортного города Спа. Оставив адъютанта и водителя в «джипе», генерал прошел в 9.00 к командующему. Генерал-лейтенант Кортни Ходжес выглядел усталым — он почти не сомкнул глаз в последние сорок восемь часов. Высокий, худощавый, похожий на героя-ковбоя из голливудских «вестернов» старой школы (Вильяма Харта или Тома Микса), он мог сойти за отца Гэйвина — так они были похожи. Ему было пятьдесят семь, а Гэйвину тридцать семь. Ходжес нравился Гэйвину. Он служил у него в тридцатые годы на Филиппинах, знал, что Кортни X. Ходжес отличился еще в первой мировой и укрепил свою репутацию в мирные годы. Он совсем не походил на колоритного Дугласа Мак-Артура, который превзошел самого генерала Паттона по части бравады и геройства на публику, хотя солдаты тихоокеанских островов Батаан и Коррегидор называли Мак-Артура Блиндажным Дугом, намекая на его малодушие, на то, что он не вылезал их окопов и блиндажей. Дуга, по мнению многих, погубило то, что и он, и его отец (случай уникальный в американской армии) были удостоены высшей награды США: Почетной медали конгресса. От этого, уверяли злые языки, и свихнулся Дуг, заболел неизлечимой манией величия.

По сравнению с ним и с Паттоном — грозой Европейского театра военных действий — Ходжес был тихоней-скромником, не изображал из себя Наполеона или Вашингтона, не пыжился, не орал, не ругался, а воевал вполне прилично, хотя провалил экзамены на первом курсе военной академии Вест-Пойнта. Ко времени Арденнской битвы он считался уже одним из лучших генералов, а армию его называли «рабочей лошадью» Европейского театра военных действий.

Эта армия касалась своим левым флангом немецкого города Аахена на севере, в двадцати милях от Спа, насчитывая три корпуса: 7-й — слева, 5-й — в центре и 8-й — справа. Армия занимала сто миль по фронту. Ходжес сообщил Гэйвину, что 7-й корпус ведет напряженные бои, но успешно отражает атаки неприятеля, а 5-й и 8-й корпуса в беспорядке отступают, поскольку именно по ним пришелся главный удар нового немецкого наступления. 106-я дивизия 5-го корпуса попала в критическое положение. Два полка его полностью отрезаны и окружены. Начальник штаба Ходжеса генерал-майор Уильям Кин предлагал выбросить им все необходимое на парашютах. Но мешала погода. Полки затерялись меж лесистых арденнских холмов. Почему-то никто не представлял себе, где они находятся. Видно, ударил их немец крепко.

Кин предложил послать 101-ю дивизию в Бастонь — город стратегического значения, которым непременно попытаются завладеть крауты, чтобы развить дальше свое наступление. Кстати, штаб 8-го корпуса находится как раз в Бастони. 82ю надо, пожалуй, направить в район Вербомонта севернее Бастони, в двенадцати милях от Спа. На том и порешили.

Совещание было прервано срочным донесением из Ставло — городка в восьми милях от Спа. Сообщали, что под городом появились танки противника, взорван мост. Как выяснилось потом, это молодчики Скорцени, переодетые в американскую форму, снабженные всем, вплоть до опознавательных жетонов, снятых с убитых, поднимали панику путем ложных слухов и донесений.

Ходжес и его штаб были в шоке. Они не могли понять, как удалось гитлеровцам, которых они гнали в хвост и гриву из Нормандии через Западную Европу, которые бежали, бросая оружие и технику, вдруг стать вновь грозной и могучей силой, способной нанести столь мощный удар по победоносным американским и британским войскам.

И вот теперь, в эти кошмарные дни и ночи, стали американцы все чаще вспоминать о русских. Теперь вся надежда на героев Сталинграда! Ведь у них самая могучая на свете армия.

Так считал и генерал Гэйвин.

Он примчался на «джипе» в Бастонь. В штабе 8-го корпуса царила неразбериха.