Занятая исключительно выбоинами, я даже не заметила, как добралась до конца Пуповины. Если бы не спохватилась — так и продолжала бы брести по холмам в неизвестном направлении. Глядишь, к весне и до Пряжки бы дошла. Ну уж нет — и я решительно развернулась.

Когда обогнула Долину Ушедших, идти стало куда легче. И кочки пропали. Обрадовавшись, я понеслась по холмам, словно Тот Бык, и победно сбежала в нашу лощинку, изрядно напугав Половинку Луны.

— Ну все, у меня сердце от страха оборвалось! — сказала она вместо приветствия. — Предупреждать надо. Есть хочешь?

— А как же.

Я накинулась на горячую похлебку, которую хозяйственная Половинка Луны сварила на костре.

— А где остальные? — удивилась она, убедившись, что я пришла одна. — Все нормально?

— Нормально. Просто они сюда не смогут прийти, мы поедем к ним.

— Медбрат с тобой, — испугалась Половинка Луны. — Ты уверена, что все нормально?

— Нормально, нормально. Просто с той стороны удобнее выходить, — с сожалением отставила я пустую миску.

Мы затушили костер и без долгих разговоров поехали к нашим.

К тому времени, когда мы добрались до Очень Нужной Всем Полянки, остальные уже вынесли на нее все, что хотели, прямо к помойкам. Плиту поставили на старое место и пролом заложили обратно. Гробница Молниеносного снова обрела вид невинной девушки.

У помойки шел дележ добычи.

На этот раз сопротивленцы были сами на себя не похожи, не ссорились и не ругались. Часть оружия погрузили в экипаж, часть спрятали.

На рассвете, в Час Удода, мы покинули это место и неторопливо поехали в город.

Навстречу нам возвращались в Долину Ушедших повеселившиеся на празднике живые ее постояльцы.

Глава четырнадцатая

А ПОТОМ…

А потом мы долго отсыпались. Но я — меньше всех. Нужно было идти на перерегистрацию.

Пришлось мне раскрыть старинный шкаф и достать родную форму номер четыре, которая меня терпеливо в нем дожидалась.

Опять юбка нижняя, юбка верхняя, хвост расчесан и приглажен, блузка белая, жакет серый… В старую шкурку влезать было ох как тяжело!

Тетушка надела экстравагантную шляпку вызывающего цвета, и мы с ней отправились предъявлять меня начальству.

Перерегистрация происходила в том же здании, куда нас привезли в первый раз. Вход перед ним был запружен экипажами родственников воспитанниц.

Пансионатское начальство было в наличии, но какое-то помятое, прямо как крепость Легиона на Родинке, и на жизнь смотрело кисло.

Тетушкина великолепная шляпа им счастья не прибавила.

Надзидамы, постно поджав губы, делали вид, что вообще никакой шляпы не заметили, а у Серого Ректора был такой вид, словно он страстно хотел, но не решался ознакомить тетю с "Перечнем нижнего белья, обязательным для порядочной женщины". Голова у него была забинтована.

Перерегистрация свелась к тому, что меня осмотрели со всех сторон, проверили, не хожу ли я, упаси Медбрат, в светлых перчатках и кружевных панталонах, поставили крестик против моего номера и отпустили.

Тетя, терпеливо ожидавшая меня в кресле для родственников, с достоинством поднялась и, не оставшись в долгу перед высшим светом пансионата, одарила их напоследок таким чарующим взглядом, что без слов стало ясно, что она думает о них всех в целом и о каждом в отдельности. Тряхнув шляпкой, она взяла меня под руку и гордо вышла из помещения.

Я думала, что, вернувшись домой, буду спать себе дальше и видеть красивые сны, но не тут-то было.

— Иди погуляй! — отправила меня с порога обратно сестра.

У них начались от меня тайны.