Место лейб-кампанцев придворной и военной иерархии занимали теперь верные Петру III голштинцы. Однако авторитета они не имели, и погоду при императорском дворе по-прежнему определяли офицеры лейб-гвардии – главная сила дворцовых переворотов. Распустить лейб-гвардию Петр III не решился. Роспуск лейб-кампании гвардейцы восприняли, как сигнал опасности. Многие из них считали, что скоро наступит черед и лейб-гвардии, поскольку во дворец пришли и прочно там обосновались офицеры-голштинцы – незаменимые сотрапезники и собутыльники Петра III. Они были внедрены во все гвардейские полки и стали там преподавателями фрунта и экзерциций. Они учили русских генералов и даже фельдмаршалов «тянуть носок» и «держать ножку».

Гвардию переодели в мундиры прусского образца и много часов в день гоняли по плацу на вахт-парадах и смотрах. Гвардейцы были раздражены, унижены и озлоблены. Особенно бурное негодование овладело ими, когда был заключен мир с Пруссией. Более других оказался готовым выступить на стороне Екатерины третий лейб-гвардейский полк – Измайловский, – где служили пять офицеров-заговорщиков.

Возникновение заговора

Вслед за подписанием договора о мире с Пруссией Россия стала верной ее союзницей, полностью переменив внешнеполитическую ориентацию.

Во-первых, Петр III отдал приказ корпусу 3. Г. Чернышева, который совсем недавно брал Берлин, идти в Австрию и стать там под начало прусского главного командования для совместной борьбы с австрийцами – вчерашними союзниками русских. Во-вторых, была объявлена война Дании в защиту интересов Гольштинии. Вторая война казалась не менее нелепой, чем первая, ибо речь шла о борьбе за кусок болота, – так, во всяком случае, по российским масштабам, воспринимался спор по поводу крохотного клочка приграничной территории с Шлезвигом. Мир с Пруссией, война с Австрией и Данией, твердое намерение Петра III отправить в Данию гвардейские полки возмутили гвардейцев, большинство двора, и сделали вопрос о свержении ненавистного всем императора практической задачей.

Главным действующим лицом готовившегося заговора стала Екатерина. Она одна знала всех его участников, но позволяла каждому из них знать только то, что касалось непосредственно того круга лиц, в который тот входил сам. Екатерина никому не сообщала ни стратегии задуманного предприятия, ни тактических приемов и частностей. «Гнездом» заговорщиков стал дом банкира Кнутцена, где квартировал Григорий Орлов. К нему часто наведывались Алексей и Федор, служившие в Преображенском и Семеновском полках. Каждый из них исподволь вел пропаганду в среде солдат и офицеров своего полка в пользу Екатерины, распространял слухи, в свете которых она выглядела благодетельницей России, средоточием разума, доброты и правды, а ее муж – слабоумным монстром, врагом дворянства и ненавистником гвардии. Рассказы эти подкреплялись небольшими безвозвратными денежными субсидиями, которые Алексей и Федор давали гвардейцам от имени Екатерины. О происхождении этих денег братья ничего не знали, Екатерина же получила их через своего агента Одара с купца англичанина Фельтена. Предоставленный ей кредит составлял 100 000 рублей.

Круг заговорщиков

Кроме братьев Орловых активнейшими заговорщиками были муж и жена Дашковы.

Дашкову, в девичестве графиню Воронцову, звали Екатериной Романовной. Шестнадцати лет она вышла замуж за штабс-капитана Преображенского полка, красавца и великана князя Михаила Ивановича Дашкова, матерью которого была Анастасия Михайловна Леонтьева – племянница матери Петра I Натальи Кирилловны Нарышкиной. Таким образом, М. И. Дашков доводился Петру I двоюродным внучатым племянником. За два года у Дашковых родились дочь и сын, но это не помешало Екатерине Романовне много читать и вести светскую жизнь.