Павла поместили во дворец Ирода, который (как я уже упоминал) исполнял роль резиденции губернатора Иудеи, а помимо того, являлся самым красивым зданием Кесарии. В пятидневный срок из Иерусалима прибыла группа обвинителей во главе с первосвященником, среди них находился законник Тертуллий. Само судебное разбирательство выглядело весьма неубедительно. Адвокат в своем выступлении изобразил Павла не только опасным провокатором, который подстрекает к мятежу жителей империи, но и нарушителем законов еврейской нации. Павел отвечал спокойно и с достоинством. Он отрицал выдвинутые против него обвинения. Феликс отложил слушание дела, сославшись на отсутствие Клавдия Лисия, начальника Иерусалимского гарнизона.

Это дело, равно как и личность самого апостола, вызвали большой интерес у обитателей дворца. Вполне естественно, что Друзилла, молодая жена прокуратора, пожелала встретиться со своим соотечественником. Мы читаем, что «…Феликс, пришед с Друзиллою, женою своей, Иудеянкою, призвал Павла и слушал его о вере во Христа Иисуса». Полагаю, это была достойная сцена: римский губернатор, насквозь мирской человек, нечистый на руку жизнелюб; его молодая образованная жена, в жилах которой текла скверная кровь Иродов; и апостол, которому в ту пору было уже далеко за пятьдесят — за плечами годы тяжелейших испытаний, которые не смогли угасить пыл в его душе. Нам неизвестно в точности, что говорил Павел о христианстве. Но полагаю, что он — подобно Иоанну Крестителю в беседе с Иродом Антипой — обвинил правителей в безнравственности и, судя по всему, сделал это в довольно резкой форме.

«И как он говорил о правде, о воздержании и о будущем суде, то Феликс пришел в страх и отвечал: теперь пойди, а когда найду время, позову тебя».

После того Феликс неоднократно вызывал к себе апостола, и по весьма любопытному поводу: он надеялся, что Павел предложит ему взятку за свое освобождение. Согласитесь, выглядит по меньшей мере странно: прокуратор Иудеи, брат баснословно богатого Палласа, ждет денег от столь скромного человека, каковым являлся апостол Павел. Однако у алчности нет границ, жадность — чувство со своей собственной, извращенной логикой. Богач, как ребенок, способен радоваться даже небольшой подачке. Однако более правдоподобным кажется, что Феликс подозревал наличие значительных денег у Павла. Если так, то встает вопрос, когда Павел успел разбогатеть?

Можно предположить, что материальное положение апостола значительно изменилось за три года пребывания в Эфесе. По прибытии в этот город Павел был жалким обойщиком, зарабатывавшим на жизнь шитьем палаток. Когда же он покидал Эфес, то водил дружбу с богатыми и знатными асиархами. Затем апостол приезжает в Иерусалим, и первое, что мы о нем узнаем, — что он оплатил издержки на жертву четырех назаретян. Феликс обращается с апостолом с подчеркнутым уважением, а уважение такого человека означает только одно: он видит в своем визави богатого. Давайте заглянем на шаг вперед. Павел желает перенести суд в Рим, дабы предстать перед цезарем. А это, заметим, недешевое удовольствие. Все равно, как если бы в наше время житель Индии или Канады решил пересечь океан с единственной целью апеллировать к Тайному Совету королевы. Опять же, если верить свидетельству Луки, то, прибыв в Рим, Павел целых два года жил «на своем иждивении и принимал всех приходивших к нему».

Возможно, Павел получил наследство от родственников из Тарса? Или, может, среди друзей апостола нашелся богач — например, тот же самый Лука, — способный удовлетворить аппетиты алчного Феликса? Все это вопросы, на которые мы вряд ли найдем ответы.