Бабушка Алексея Алексеевича, Матрона Филипповна, называла подобных особ шалыми.

Вот именно! Шалая – это слово подходило к Ольге Зубовой (ах, пардон, теперь уж Жеребцовой!) как нельзя лучше.

…Между прочим, вся ее семья была шалая. Ну разве что папенька, Александр Николаевич, еще заслуживал звания приличного человека. Прежде он был вице-губернатором где-то в провинции, но об том времени вспоминать не любил, ибо в 1763 году бежал из своей губернии вместе со всем семейством, спасаясь от надвигавшейся пугачевской орды. Страху при бегстве натерпелись столько, что и подумать о возвращении в родные пенаты было жутко. Семейство обосновалось в Москве, благодаря поддержке влиятельных друзей устроились кое-как – далеко от прежнего широкого провинциального житья. Старшие сыновья, Николай, Валерьян и Платон, кто ушел служить в армию, кто уехал в Петербург. Оленька гоняла по вечеринкам, искала жениха. Она поняла, что с помощью усталого от жизни папеньки вряд ли вырвется из скучной Москвы. И решила выйти замуж за какого-нибудь военного, пусть не слишком богатого (Зубовы были не бедны, отнюдь нет!), но молодого, красивого и, главное, с будущим. И чтобы им было легко властвовать!

Алексей Алексеевич Жеребцов на первый взгляд показался Ольге как нельзя более подходящим. Спустя неделю после свадьбы, впрочем, она поняла, что ошиблась.

Итак, они оба ошиблись… Но оба уже были связаны неразрывными узами венчальными, тем паче что сразу вскоре после свадьбы один за другим родились сын и дочь. Вторые роды были нелегки, и Оленьке запретили в ближайшие годы даже думать о третьем ребенке.

Алексей Алексеевич приуныл. Не то чтобы он так уж сильно хотел детей! Но ему, былому скромнику и девственнику, теперь очень понравилось то, что предшествует появлению детей на свет. А этого, как выяснилось, никак нельзя было себе позволять… Пришлось снять квартиру на одну комнату побольше: теперь у них с женой были разные спальни. Оленька была так близка – и так недосягаема! Эту новую к