|
– Ваше Величество, – аббатиса с видимым усилием распахнула тяжелую дверь, – это здесь. – Благодарю, – победитель шагнул в залитую заходящим солнцем комнату, где суетилось несколько человек. Роженица лежала на монашеской постели без балдахина. Король увидел роскошную пепельную косу и тонкую руку, не уступающую белизной алатскому полотну. – Дочь моя, – подала голос старуха, – это я, мать Амалия. Вас пожелал видеть Его… Франциск властным жестом остановил «клячу», и та, пятясь, отступила к стене. Бездомный Король давно научился производить именно то впечатление, которое хотел. Сейчас он был государем, взявшим под свое крыло вдову друга и соратника. Придав лицу соответствующее выражение, Оллар произнес со всей мягкостью, на которую был способен: – Сударыня, я счастлив поздравить вас с рождением сына. Женщина на постели повернулась, сделав робкую попытку подняться, пресеченную бдительным медиком, и подняла на гостя светящийся взгляд: – Благодарю вас, сударь. У Оллара загодя была припасена и вторая, приличествующая случаю фраза, но победитель внезапно утратил дар речи. Возможно, в этом мире были женщины красивее молодой вдовы, которая еще не знала, что она вдова. Даже наверняка, но какое дело до этого Франциску Оллару?! – Сударь, вы – друг Рамиро? Где он? Бездомный Король был человеком жестким, даже жестоким, но сказать правду отчего-то не мог. Октавия смотрела на незнакомца ясными синими глазами и ждала, а он молчал. Он нашел свою королеву, но не мог ей об этом сказать, он вообще не знал, что говорить. – Вы – друг Рамиро? – повторила Октавия. – Он не может прийти? – Да, я друг Рамиро, и он не может прийти, – подтвердил Франциск, – вы уже решили, как назовете сына? – Нет, – она казалась удивленной, – имя ребенку дает отец. Но, сударь, все же… – Я – новый король Талига, – странно, почему радость от этого обстоятельства куда-то делась. Новый король Талига – одинокий король Талига… Он будет одинок, сколько б дворян ни вилось у его трона и сколько б красавиц ни побывало в его постели, если только эта синеглазая женщина не забудет свою потерю. – Рамиро… Он… Он мертв? Кто его убил?.. Вы?! – Не я. Рамиро Алва оказал мне и Талигу неоценимую услугу. Я любил его и был бы счастлив видеть своим маршалом. Надеюсь, со временем это место займет его сын. Вы позволите мне взять его и вас под свое покровительство? Я… Эрэа! И без того бледное лицо стало вовсе белым, и Октавия упала на подушки. Подбежала повивальная бабка, кто-то громко закричал, кто-то принялся бормотать молитвы. Франциску следовало оставить герцогиню на попечение старух и врачей и вернуться к делам – захватить власть трудно, но удержать ее много труднее. Он так долго шел к этому дню и не может в решающий момент выпустить вожжи ни на мгновение. Оллар железной рукой схватил за плечо кого-то дородного в лекарском балахоне: – Что с ней? – Обморок, – проблеял тот, – у эрэа слабое сердце, а тут такое потрясение… Эрэа очень привязана к мужу… Привязана к мужу, а муж был привязан к ней и нерожденному ребенку, которым эти заносчивые уроды велели не жить. Но теперь эти уроды – его, Франциска, подданные. – Если с ней все будет в порядке, получишь дворянство, – проникновенно сказал новый король, – нет – повешу. Лекарь что-то забормотал, но победитель уже вышел, придержав тугую дверь. |
