В самом деле, за редкими исключениями, бог неба становился deus otiosus и, в конце концов, исчезал из культа, если только его не "реактуализировали" в образе бога бури, что,

видимо, и произошло с Гебелейзисом. А поскольку боги бури играют важную роль как у индоевропейцев, так и в азиатских и средиземноморских религиях, то нет оснований предполагать, что Гебелейзис исчез. Он мог слиться с другим богом или получить иное имя. Так, фольклорная мифология пророка Ильи содержит много черт, характерных для бога бури, и это подтверждает тот факт, что в момент христианизации Дакии Гебелейзис был достаточно влиятелен, независимо от имени, под которым он выступал в ту эпоху.

Можно также предположить, .что религиозный синкретизм, поддержанный первосвященником и классом священнослужителей, привел к смешению Залмоксиса с Гебелейзисом. Как бы там ни было, важно помнить, что дакийские алтари в Сармизегетузе и Костештах не имели навеса, а на большом круглом алтаре в Сармизегетузе доминирует небесная символика. Кроме того, "каменное солнце" священной стены в Сармизегетузе подтверждает уранический, солнечный характер гето-дакской религии в римский период. Мы не знаем, какой бог, или боги, почитались в этих святильниках, но поскольку античные авторы говорят только о Залмоксисе, можно предположить, что в римский период существовал синкретизм Залмоксис-Гебелейзис. Если, как мы и предполагаем, Гебелейзис был древним небесным богом гето-даков, покровителем аристократов и воинов, "tarabos-tes" (в этом имени есть элемент - bostes , он индоевропейского корня bho-s, "сияющий, светлый"), а Залмоксис - богом мистерий и учителем инициации, способным наделять бессмертием, - то синкретизм этих двух богов возник усилиями священнослужителей.

ЗАЛМОКСИС И СВЯЩЕННИКИ-ЦЕЛИТЕЛИ ,

Мы располагаем лишь немногими свидетельствами о гето-дакских священниках и целителях-магах, среди которых очень важное место занимает сообщение Платона. В диалоге "Кармид" Сократ описывает свою встречу с одним из знахарей "фракийского правителя Залмоксиса, владеющего мастерством наделять бессмертием", и сообщает: "Этот фракийский врач поведал о том, чему он научился от своего правителя, который был богом. Залмоксис, сообщил врач, учит, что не следует лечить глаза, не вылечив голову, а голову - не обратив внимание на тело, а тело - не оздоровив душу. Поэтому, заключил фракийский лекарь, средство от многих болезней неведомо греческим целителям, поскольку они не обращают внимание на организм в целом". За литературным клише "мудрости варваров", превосходящих ученостью греков, скрывается доктрина, аналогичная интерализму Гиппократа. Не будем забывать о том, что репутация гето-дакских врачей была очень высокой и поддерживалась на протяжении веков.

Платон сообщает ряд ценных подробностей: так Залмоксис, придававший особую важность "душе", был одновременно правителем, целителем и богом; наличие функциональной зависимости между здоровьем, основанным на "тотальной методике", при которой душа играет решающую роль, и обретением бессмертия. В той мере, в какой эти сведения, при всей их неизбежной фабуляции, отражают подлинную информацию о "мудрости гетов", они подтверждают и дополняют свидетельство Геродота: а именно то, что Залмоксис был богом-целителем, занятым в первую очередь душой человека и его судьбой.

Платон вводит новый элемент: Залмоксис одновременно бог и правитель. Эта традиция засвидетельствована и в других фракийских регионах: Ресус, правитель и священник, был почитаем как бог инициации в свои мистерии. Здесь можно выделить три существенных момента в единой религиозной системе, чьи корни, возможно, уходят в предысторию индоевропейцев: 1) идентификация, уподобление или смешение бога, первосвященника и правителя; 2) тенденция к "обожествлению" правителей; 3) важность первосвященника, чья власть, в принципе, меньшая, чем у правителя, иногда оказывается доминирующей.