|
Сидящий на задке Арриол привалился к какому-то мягкому тюку, поскучал немного по своей мальчишечьей непоседливости, и решил перекусить. Крестьянин с высоты своего облучка оглянулся, хмыкнул, и от щедрот своих добавил ему луковицу, пару варёных яиц и хрустящий, нежнейшего посола огурец. Поблагодарив так вежливо, как умел, парнишка принялся уминать еду, благо тяжестей сегодня он наворочался преизрядно, а в остатках еды после храмового обеда порыться не довелось. Напоследок полакомившись щепоткой изюма, он угрелся, втиснувшись между мягким тюком и мешком с вяленой рыбой, и постепенно стал погружаться в блаженную дрёму…
Садящееся солнце уже коснулось виднокрая своим сияющим золотым ободом, и на высокой башне храма Риллона это событие неукоснительно отметили одиночным ударом колокола. Густой звон, дрожа и перекликаясь с эхом, поплыл над городом. Горожане и приезжие, стражники и простолюдины - все, заслышав его, ощущали в душе, что вот и ещё один день прошёл. Достигнув околиц и немного ослабнув, звук вырвался на простор и полетел над полями и лугами, перелесками и холмами, донося до всех долгожданную, или не очень - кому как, весть: Вечер! …Вчерашний рыцарь в сияющих доспехах уже прорубился сквозь толпу озверевших от крови орков и теперь обрушился на тускло мерцающего дракона, который изрыгал клубы дыма и пламени. Змей извивался, уворачиваясь от ало сверкающей иззубреной секиры, и почему-то всё норовил, подлец, цапнуть белого боевого коня и откусить ему голову. Наконец всадник изловчился и, сменив оружие на серебряное копьё, таки всадил его навершие под основание чешуйчатой шеи. - Стой! - вдруг как-то громко заорал зверюга… Арриол вздрогнул и открыл глаза, спросонья хлопая ресницами. - А ну, стой! Кому говорю? - вновь раздался грубый, нагло уверенный крик. Парнишка, не вылезая из саней, извернулся всем телом и выглянул вперёд из-под рулона ткани. Дорогу, которую потихоньку укрывал начавшийся снежок, перегородили двое. Верткий чернявый хмырь вороватого вида, с кистенём, и ещё один - очевидно, главный - покрепче, с коротким мечом в руке. Сзади же путь саням загораживал мерзко выглядящий диковатый здоровяк с прямо-таки устрашающих размеров сучковатой палицей, которой с одного удара смело можно было бы уложить и быка. - Вот и добыча подвалила, - хихикнул чернявый и уверенно схватил лошадёнку под уздцы. - Щас позабавимся, - многообещающе ощерился главный и доверительно сообщил. - Вот, пейзан, ты наконец и приехал! Прям на свои похороны, ха-ха! Туточки и справим… - Кто такие? - шепнул Арриол крестьянину. - Лихой народ, хто ж ещё. Разбойники, - вполголоса откликнулся возница. - Никак их баронские люди не повыведут. В деревне баяли, что они на зиму ушли, душегубы, а они, выходит, здеся. Спасаться надо бы… Арриол коснулся своего оружия, миг подумал. - Крови не убоишься, отец? Поддержишь? Крестьянин вздохнул. - Да заметил я твой ножик, приметный он. У меня под седушкой дубинка есть. Только давай без упокойников, а? - Чё ты там бормочешь, молитву, што ль? Самое время, - жизнерадостно заржал здоровяк сзади и безбоязненно подошёл. "Напрасно ты это сделал" - успел подумать парнишка, змеёй выныривая из укрытия. С короткого замаха, как и учил Зурн - спасибо ему - Арриол врезал носком сапога поддых, а когда верзила согнулся, разевая рот выброшенной на берег рыбой, метко заехал противовесом оружия в нужную точку за ухом. Бандюк как-то утробно хекнул, кулём повалился на дорогу, выронив из рук палицу - а парень уже обогнул сани и сторожко выглянул из-за передка. Мужик, даром что крестьянин, отчаянно защищал своё добро, заодно и жизнь. |
