Эдвин осмотрел Хилари с головы до ног небрежным, но заинтересованным взглядом, и она почувствовала себя так, будто стоит на прилавке с ценником на груди. И хотя в его глазах отразилось плохо скрытое желание близости, пробудившее в ней знакомую дурманящую страсть, она гордо вскинула голову, развернулась, прошла в гостиную и положила недоеденный бутерброд на столик у окна.

Эдвин проследовал за ней.

Хилари охватила легкая паника.

Как я буду разговаривать с ним? – с отчаянием и страхом думала она. Он всегда действует на меня как колдовское зелье! Я не могу ни здраво мыслить, ни противостоять его чарам! Ощущаю себя его рабыней… Лучше бы мы никогда не встречались.

Прекрати пялиться на ее чертову грудь! – одернул себя Эдвин, усилием воли отводя взгляд от полного аппетитного бюста Хилари, обтянутого тонкой тканью выцветшего розового топа. И выброси из головы идиотские мысли!

С первого мгновения, как только эта женщина появилась в проеме двери, удушающая чувственная волна захлестнула его и вернула в те дни, когда все еще было возможно. Ему вдруг захотелось обнять ее, коснуться соблазнительных губ. Он еле сдержался и злился на себя за проявление слабости.

Эдвину хотелось понять, почему его все еще влечет к ней со столь страшной, столь непреодолимой силой. Пять лет назад он, вглядываясь в ее черты, отмечал, что она – далеко не красавица. Нос у нее был несколько крупноват, рот – слишком широк, а верхние части щек осыпаны светлыми веснушками. К тому же ему всегда нравились высокие женщины, а Хилари была среднего роста. Тем не менее еще тогда его так и подмывало запрятать девчонку под паранджу, усадить в красивую башенку и любоваться только самому ее восхитительными округлыми формами и бездонными серыми глазами.

– Продай нам дом, завещанный тебе моей прабабушкой, – холодно произнес он.

Эдвин еще не договорил начатой фразы, а у Хилари уже все сжалось внутри от обиды и жалости к самой себе. Как она не догадалась сразу, зачем к ней пожаловал Эдвин Айртон? Других причин для встречи с ней у него ведь не могло и быть…

– Я не намереваюсь продавать свой новый дом, – ответила она как можно более спокойным тоном. – Мириам пожелала, чтобы в нем жила я. Разве ты не понимаешь?

– Но почему ей вдруг захотелось презентовать тебе свой коттедж? – с оттенком раздражения в голосе спросил Эдвин. – Я ничего не понимаю!

У Хилари не было ни малейшего желания разговаривать с ним на эту тему. Поначалу она сама страшно удивлялась поступку старой Мириам, а потом вдруг догадалась: старушка упомянула ее в завещании скорее всего потому, что испытывала по отношению к ней элементарное сострадание. Ведь она знала, что Хилари стала жертвой чар ее балбеса правнука. Быть может, когда-то ей самой довелось пережить нечто подобное.

– Мириам обладала добрым сердцем, – печально протянула Хилари.

– Пойми, в нашей семье не принято передавать имущество в руки посторонних людей, даже самую малую его часть! – с чувством воскликнул Эдвин. – Я очень хорошо заплачу тебе, за такую цену ты никогда не продашь этот дом!

Хилари едва удерживалась, чтобы не расплакаться. Четыре года назад мужчина, который уговаривал ее сейчас отказаться от щедрого подарка судьбы, бесцеремонно оттолкнул ее от себя, избежав столь важной для них беседы. Мужчина, чьего ребенка она воспитывала…

Уж Лили-то имела право жить поблизости с Айртонами. В конце концов в ней текла их кровь. К тому же продавать коттедж столь поспешно, думалось Хилари, было бы большим неуважением по отношению к доброй покойной Мириам.