– Правильно, молодец! – Бокал аккуратно вынули из моих рук, донышко тихо звякнуло о поверхность стола.

А в следующий миг ректор положил руку мне на затылок, привлёк к себе – и поцеловал.

Я застыла, чувствуя себя так, словно внезапно очутилась в центре торнадо. Голова кружилась, комната вокруг кружилась, весь мир словно пустился в безумную пляску.

Целоваться мне уже приходилось. Но тогда моему партнёру то ли очень сильно хотелось перейти к основному блюду, то ли он просто был не слишком умелым – эти поцелуи запомнились как забавный первый опыт, но не как что-то, от чего замирает внутри и бабочки щекочут стенки желудка.

Зато сейчас… не знаю почему – но сейчас всё было совершенно по-другому. Магистр не давил на меня, не напирал, просто уверенно приоткрыл губами мои губы, скользнул языком внутрь, нашёл мой язык, коснулся его и сразу ушёл, словно давая мне возможность воспротивиться. Но мысли воспротивиться у меня вообще не возникло. Я застыла, как парализованная, с необычайной чувствительностью ощущая, как его пальцы гладят мой затылок, как перемешивается наше дыхание, как сильно бьётся моё сердце… и с невероятной силой пульсирует где-то внизу, словно всё мое тело откликнулось на этот поцелуй. Захотелось ответить, тоже прикоснуться… дотронуться языком до чужого языка – но я не посмела и только замерла, изнывая от неудовлетворенности, смутно и жарко желая, чтобы магистр снова взял инициативу на себя.

Но он, напротив, совсем отстранился. Мне сразу стало стыдно, щеки горели, я не могла поднять взгляд. Наверное, он разочаровался во мне, сам сказал, что они здесь все опытные.

Если бы магистр не удерживал меня, я бы вскочила и убежала. А так – сидела как привязанная и только чувствовала на себе невыносимо пристальный взгляд.

– Небеса… – резко выдохнул магистр и снова приник к моим губам.

На этот раз поцелуй был совсем другим. Откровенным и требовательным, захватывающим дух, путающим все мысли. Жадным… и трепетным.

Когда он закончился, я едва удержалась от того, чтобы самой не податься вперёд, не взять магистра за лацканы пиджака и не заставить продолжить.

Теперь он смотрел на меня как-то по-другому. Или, может, это мне только казалось, потому что от вина кружилась голова и по венам тёк жидкий огонь вместо крови. Во взгляде магистра была затягивающая глубина, бездна, от которой замирало сердце.

А ещё я обнаружила, что упираюсь ладонями в его грудь, и от прямого соприкосновения – кожа к коже – нас разделяет лишь тонкая ткань рубашки. Ткань, не способная скрыть ни жар мужского тела, ни чёткие линии мышц под моими руками, ни быстрый ритм, с которым колотится чужое сердце.

Магистр коснулся ладонью моего лица, очертил овал. Губы шевельнулись, как будто он хотел что-то сказать, но вдруг опомнился. Кадык чуть дрогнул.

«Что такое?» – хотела спросить я – и тоже не смогла.

Воздух между нами был такой густой и горячий, что его, казалось, можно было резать ломтями.

Магистр, не спуская глаз с моих губ, продолжая гладить лицо пальцем правой руки, левой расстегнул верхнюю пуговицу своей рубашки. Это простое движение бросило меня в жар, я сильнее приоткрыла губы, машинально облизала их и с трепетом заметила, что его взгляд стал ещё глубже и темнее.

Магистр снова потянулся ко мне, явно намереваясь поцеловать. Я затаила дыхание, со сладким ужасом понимая, что хочу этого поцелуя. Теперь – да. И его, и всего, что за этим последует.

Только вот последовало совсем не то, на что я рассчитывала.

Яркая вспышка света нарушила полумрак, царивший в комнате. Треск, грохот…

Ледяным порывом ветра меня швырнуло на спинку дивана, да еще и развернуло вокруг своей оси так, что я почти покатилась по сиденьям.