— Несколько раз. Последнее время мы оба стали ужасными домоседами. Как ни крути, а годы берут свое.

В прихожей Герейнт перед зеркалом поправил шарф. Линн тем временем открыла дверь. Герейнт протянул руку как для рукопожатия, но, как оказалось, положил ей в ладонь визитку.

— Мой домашний телефон. Звони в любое время, если передумаешь. — В его голосе звучала настоятельная просьба. — А ему ни слова. Договорились?

— Ясное дело.

— Обещай.

Линн глубоко вздохнула:

— Обещаю.

— Ну а теперь пока. Я пошел.

С этими словами Герейнт шагнул на мороз и направился к воротам. Не оглядываясь, он поднял руку, и откуда-то из темноты материализовался черный «даймлер». Линн неожиданно заметила на тумбочке в прихожей чужие перчатки. Схватив их, она бросилась на улицу. Увы, хлопнула автомобильная дверь, и «даймлер» тронулся с места. Единственное, что заметила Линн, — Герейнта на заднем сиденье. Выбежав на тротуар, Линн замахала руками, однако машина уже набирала скорость. Еще мгновение, и «даймлер» скрылся за углом.

Вернувшись в дом, Линн приняла ванну, переоделась и попробовала изобразить из себя образцовую мать. Увы, диснеевский мультфильм, который она смотрела с детьми, показался жуткой тягомотиной, а песни, которые пели герои, просто действовали на нервы. Визит начальника оставил в глубине души какой-то неприятный осадок, и Линн была не в состоянии переключиться на что-нибудь другое. Короче говоря, Рождество из праздника превратилось в самый заурядный вечер, хотя и в кругу семьи.

Когда дети уже спали, Йен принес бутылку коньяка и пару стаканов. Выключив телевизор, он поровну налил в каждый золотистой жидкости и подвинул к ней один из них. Нежно поцеловав жену в щеку, Йен произнес:

— Как ты думаешь, не слишком это по-дурацки, если я поздравлю тебя с Рождеством?

— По-дурацки? А что в этом такого?

— Да я же вижу, что ты чем-то ужасно расстроена. И вообще завтра на работу, которая у тебя уже в печенках сидит, а тут я со своими поздравлениями. Согласись, это глупо. Глупее не придумаешь.

Зная слабую сторону мужа — того гляди еще заподозрит, что у нее роман, а ему такое всякий раз приходит в голову, когда ее валит с ног усталость и она не в силах отпускать ему комплименты — мол, какой ты у меня бесценный, — Линн решила, что лучше не стоит скрывать правду. И рассказала о странной просьбе Герейнта.

Она редко обсуждала с мужем служебные дела. Он слушал внимательно, опасаясь перебивать — вдруг она передумает и снова умолкнет. Потом поинтересовался:

— И что ты намерена делать?

— Я уже сказала. Ничего. Вернон мне не только сослуживец, но и друг. И я не собираюсь стучать на него.

— Но, согласись, ведь если хорошенько призадуматься, все это как-то странно.

— Что именно?

— То, что твоему боссу постоянно везет. В его карьере счастливых совпадений больше, чем в романе Томаса Гарди. Возьми того же Банфорда.

— Кого?

— Ну, этого вашего Болтонского Душителя.

— А, Бомфорда. А в чем, собственно, дело?

— Ну разве, например, ты не ехала мимо какой-то там школы?

— Церкви, ты хочешь сказать.

Алкоголь согревал и расслаблял, и Линн впервые поведала мужу, как им с Верноном удалось поймать Душителя.

В тот вечер была жуткая буря, и когда они возвращались из Бакстона после допроса одного в высшей мере бесполезного свидетеля, им навстречу то и дело попадались перевернутые грузовики и легковушки, пугающе пустые, брошенные вверх колесами с включенными фарами. Время от времени «ровер» Лаверна тоже подхватывало ветром и сносило на противоположную сторону.