Достоинство было завоевано блестящей карьерой в уголовной полиции. Объяснить печаль гораздо сложнее. Линн знала, что Лаверн потерял сына. Правда, это было давно, еще в начале семидесятых. Но разве можно оплакивать утрату ребенка целых двадцать лет?

— У Анджали Датт был приятель, — неожиданно объявила Линн.

— Мне об этом рассказали.

Линн протянула шефу один из черно-белых снимков.

Лаверн нахмурился.

— Э, да у него косоглазие.

— Он вроде бы студент, и зовут его, если не ошибаюсь, Дерек Тайрмен. В день смерти Анджали Датт он куда-то исчез из своей квартиры.

— Родители девушки заверили меня, что никакого приятеля у нее не было.

— Да что могут знать родители? Кроме того, не забывай, что они азиаты. А он белый, европеец. Может быть, она просто не хотела, чтобы они о нем знали, не желала беспокоить их.

Телефонист, по-прежнему оставаясь на четвереньках, выполз из комнаты. Сэвидж прикрыла за ним дверь.

— Фактически мы уже обвинили его в магазинной краже, — объявила она. — Две предыдущие судимости за одно и то же правонарушение.

— Ну хорошо, Линн, — фыркнул Лаверн. — Не надо меня ни в чем убеждать. Он опасный преступник экстра-класса.

Инспектор Сэвидж давно привыкла к подобным выходкам со стороны своего начальника, прочно утвердившись во мнении, что, строго говоря, он вообще не полицейский в истинном смысле этого слова. Внешне Лаверн действительно напоминал детективов с фотографий, сделанных в золотую эпоху «убойного» отдела уголовного розыска. То были мужчины в просторных плащах, с трубками в зубах, аккуратно подстриженными усиками, с привычной полуулыбкой-полугримасой позирующие перед объективом фотоаппарата.

Однако Лаверн был невысокого мнения о повседневной рутине полицейской службы. Вечные вопросы-ответы на бесконечных допросах наводили на него жуткую скуку и вызывали неизбывное презрение.

— В твое отсутствие звонил заместитель главного констебля, — сказала Линн.

— Чего он хотел?

— Он зайдет поговорить с тобой завтра утром. Ранним солнечным утром.

Лаверн в комическом ужасе закрыл лицо руками.

Линн с симпатией посмотрела на шефа.

— С тобой все в порядке, Вернон?

— Нет.

— Снова разболелась голова?

— Нет-нет. Просто вспомнил, что послезавтра Рождество. А я до сих пор не купил подарок для Донны.

— Я собираюсь завтра утром заскочить в "Маркс и Спенсер". У нее какой размер?

Лаверн отнял руки от лица.

— Ты что, в самом деле сможешь купить?..

— Конечно. Не вижу никаких проблем. Ты уже надумал что-то определенное?

Вернон недовольно скривился.

— Ей нужен новый домашний халат. Хороший.

— Так какой у нее размер?

— Э-э-э… примерно такой, как у тебя, но не такой большой.

— Не такой большой?

Лаверн застенчиво изобразил жестами воображаемый бюст супруги:

— Ты же знаешь…

Линн расхохоталась.

— Попробую сделать все, что в моих силах.

Вернон небрежно извлек из бумажника пять двадцатифунтовых купюр и передал их помощнице. Линн улыбнулась в ответ и сунула деньги в сумочку: Ее начальник обладал редким даром вызывать у окружающих благодарность за предоставляемую им возможность оказать ему услугу. Да, подумала она, несомненно удивительный дар. Три года назад, когда манчестерские полицейские расследовали убийства семерых детей и загадку пропавшего восьмого ребенка, они попросили помощи Лаверна. Линн вспомнила, как Лаверн взял ее с собой на это дело в качестве девочки на побегушках, предоставив тем самым один шанс из тысячи подняться вверх по служебной лестнице.