Присутствие столь многочисленной кодлы на рядовой и в общем-то дружеской встрече Геннадия не удивило: после убийства своего предшественника Пемза, покуда не разобравшийся во всех делах и тяжбах группировки, соблюдал повышенную осмотрительность.

— Спокойнее ему так, стало быть… — словно отзываясь на мысли Геннадия, произнес полушепотом Константин.

Поздоровались тепло, Пемза даже прижался своей морщинистой, впалой щекой к подбородку Геннадия, помянул вскользь и елейно покойного папу: мол, похож ты на него, сыночек, как с одного дерева яблочко… Следом прибавил еще какую-то сентиментальную муру о быстротекущем времени, но, впрочем, быстро перешел к делу, избрав тон укоризненно-вкрадчивый:

— Эх, Гена, стар я уже с вами, с молодыми, соревноваться, но ведь и не за- тем поставлен, чтобы мускулатурой меряться или же бабками… Я человечек скромный, так меня учили. Пью водочку, мне ваши коньяки заморские — как волку монпансье; курю — сам видишь — «Беломор», а не всякие там «Марлибры» химические, да и одеколон у меня самый любимый «Тройной» — как был, так и есть…

Гена угрюмо кивнул, рассматривая скромный пиджачок вора в законе, надетый на поношенный, в катышках свалявшейся шерсти свитерок. К чему клонил ушлый бандит, было неясно.

— То есть в быту скромен, как раньше в характеристиках фрайеров малевали, — грустно продолжил собеседник. — Но я — это я, а время сейчас другое, и пацанов по своей мерке мне кроить глупо, другие потребности у вас. Да и чего ж им не быть? Пусть! — Он выдержал паузу, сокрушенно качая головой. Повторил: — Пусть, конечно… Тем более времечко сейчас золотое, демократия, мусора подвинуты, прилавки полны, были б только монеты… Так?

— Ну, ежу ясно, — буркнул Геннадий.

— Что там ежу ясно, для меня как раз дело темное, — сказал Пемза, — но вот то, что из-за монет все горести человеческие и раздоры проистекают, это факт жизненный и конкретный. А потому давай-ка мудро разберемся, как нам друг друга в доходах не обижать… Вот эти оптовики, что возле стадиона новую лавочку открыли, на моей же территории жируют, а вы их — к ногтю…

— Наши коммерсанты, имеем право, — подал реплику Константин.

— Правильно, — кивнул Пемза. — Но они ж всех остальных торгашиков своими ценами давят, а нам прямой выходит ущерб…

— Ну, согласуем цены, — пожал плечами Геннадий. — Отправлю своих пацанов, все утрясем… Сравним арендные ставки, транспортные накладные, отстежки во всякие там инспекции…

— Когда? — механически спросил Пемза.

— Завтра с утра.

Пемза пожевал сухими, сизыми губами. Чувствовалось, что вступать в детальную беседу об экономических тонкостях того или иного бизнеса ему не под силу из-за отсутствия элементарных знаний современной деловой жизни. Привыкший принимать вердикты, касающиеся разногласий между блатными, и судить, опираясь на тюремно-воровские понятия, он не понимал и ничего понимать не желал в спорных моментах того или иного предпринимательства.

Уяснив для себя эту лежащую на поверхности истину, в разговор вступил Константин, умело придавая ему именно хозяйственно-финансовую подоплеку, отчего у Пемзы, ощутившего свою некомпетентность в ведении профессиональной дискуссии, возникли затруднения в аргументации, и он начал сдавать одну позицию за другой, жалея, видимо, что не привлек к разговору советников. Однако, в одиночку начав разговор, так же в одиночку он решил его и закончить, не показывая растерянности и консультантов к себе не привлекая. Повторял, то и дело надувая щеки:

— Ну давай пока решим так, а после подумаем, через недельку встретимся, перетрем вопрос окончательно…

Беседа превращалась едва ли не в чистый развод лоха.