Андрей протянул руку и придвинул его ближе к себе.

   — Иди. Веди себя хорошо.

   Ванька кивнул и посмотрел задумчиво.

   — А ты меня из садика заберёшь? Ты давно не забирал.

   — Правда? Давно?

   Ребёнок обиженно кивнул.

   Андрей улыбнулся.

   — Сегодня заберу.

   Ванька просиял.

   — После полдника!

   — Я помню, — успокоил его Андрей. Ваня обнял его, снова зашуршав курткой, провёз по лицу Говорова варежкой, которая свисала из рукава, и убежал. Андрей же приподнялся на локте, наблюдая за ним. Подмигнул Ксении, которая стояла в дверях комнаты, тоже одетая.

   — Опять разбудил?

   Андрей откинулся на подушках, с удовольствием глядя на неё.

   — Я его заберу.

   — А меня?

   Он рассмеялся.

   — И тебя. Если ты будешь хорошо себя вести.

   Она улыбнулась и шепнула:

   — Позвони мне, — и послала ему воздушный поцелуй.

   В квартире стало непривычно тихо. Ни детского смеха, ни радио, которое Ксения любила слушать, когда возилась на кухне, ничего не падало на пол, и не звонил телефон. Тишина. Только будильник на тумбочке тикает, громко и тяжело. Правда, слышны шаги наверху. Соседи. Дом старый и всё слышно…

   Зато у него в комнате приятно темно, под одеялом тепло и есть ещё несколько часов для сна. А на кухне завтрак, приготовленный любимой женщиной. На фоне этого даже предстоящий разговор с женой о разводе не так уж сильно и беспокоил. Когда у тебя есть дом и приготовленный завтрак, понимаешь, что из любой ситуации можно найти выход, вариантов не так уж и много.

   Взбил подушку под головой, улёгся поудобнее, и только начал засыпать, как на тумбочке ожил телефон. Андрей снова открыл глаза и зло уставился на него.

   Никакого понятия у людей…

   Взглянув на дисплей, едва удержался от обречённого стона.

   Мама. Она просто так не отпустит.

   — Андрей, ты где? — тут же потребовали у него ответа.

   Говоров зевнул, не скрываясь, и спокойно ответил:

   — Дома. Я сплю, мамуль. Я ночью только прилетел.

   — Да? — Тон Людмилы Алексеевны стал мягче. — Но я же не знала, милый. Ты нам с папой не звонишь, ничего не рассказываешь… Мы же волнуемся.

   — Пока нечего рассказывать, мама. Со Светой я ещё не виделся.

   — Вот о Свете я и хочу с тобой поговорить! — снова возвысила голос мать.

   Андрей всё-таки вздохнул.

   — Сейчас?

   — Нет. При встрече.

   — Отлично, тогда…

   — Надеюсь, ты нас встретишь?

   Говоров насторожился.

   — Когда?

   — Сегодня. У нас самолёт через пару часов.

   — О Господи, мама, зачем вы прилетаете?

   — А как мы можем не прилететь? Происходят совершенно ужасные и непонятные вещи. А мы с отцом, значит, должны сидеть дома и ждать, когда вы окончательно испортите свои жизни?

   — Мамуль, может, ты не поверишь мне, но я как раз и пытаюсь всё исправить.

   — Правильно думаешь — не верю!

   — Я это подозревал, — усмехнулся Андрей.