Зато вокруг участка возвышались могучие ели с освещенными солнцем верхушками. Дальше простирался темный бескрайний лес — тот самый, где, по словам Мити, было полным-полно грибов и ягод.

«Однако в одиночку в такой лес идти страшновато, — подумала Надежда. — Заплутать в нем ничего не стоит…»

— Здравствуй, милая! — донесся до нее с крылечка жизнерадостный голос. — Как доехала?

Надежда повернулась на голос и разглядела крупную внушительную старуху, которая сидела на крыльце в массивном деревянном кресле с высокой прямой спинкой. Старуха и сама была высокая и прямая — по крайней мере, в сидячем положении.

— Здравствуйте, Аглая Васильевна! — отозвалась Надежда и подумала, что Митина тетка, по первому впечатлению, вроде бы не в маразме и даже вполне контактна.

— Как детки? — продолжала хозяйка. — Как Витенька?

— Какие детки? — опешила Надежда. — Какой Витенька?

— Ты ведь Таня? — Старуха приложила руку козырьком и вгляделась в гостью, — или ты Маша?

— Я Надя, — сообщила Надежда Николаевна, резко меняя мнение о вменяемости старухи. — Меня прислал Митя… я у вас поживу… буду вам помогать…

— А, ты не Маша? — сообразила старуха. — Я знаю, ты Клава! Здравствуй, Клавочка!

— Я не Клава! — Надежда повысила голос. — И не Маша, и не Таня. Я Надя! Надежда!

— Заходи, Клавочка, сейчас будем чай пить! — пригласила ее Аглая Васильевна. — С сушками!

— Все равно ты ее не переубедишь, — раздался сбоку женский голос. — У нее все Клавы. Меня она тоже Клавой зовет.

Надежда обернулась и увидела румяную женщину лет сорока или около того, в длинной, цветастой турецкой юбке и зеленой трикотажной кофте, обтягивающей внушительный бюст. Судя по всему, эта особа приоделась по случаю приезда Николая Ивановича, который умывался возле второго входа в дом, плеская на себя воду из умывальника и радостно фыркая.

— Я Люся вообще-то, — сообщила женщина. — Это я за ней приглядывала, да, видишь, ногу сломала…

Только сейчас Надежда увидела, что ее собеседница опирается на металлический костылик, а из-под юбки выглядывает запеленутая в гипс нога. Собственно, стало понятно и назначение такой длинной юбки — она прикрывала следы временного увечья.

Надежда поймала выразительный взгляд Люськи, брошенный на мужчину возле умывальника, и все поняла. Да и что тут хитрого-то, все ясно…

— Так-то я хожу нормально, но со старухой управляться не могу, — с сожалением сообщила Люся, которая, видимо, лишилась дополнительного заработка. — Если чего понадобится, ты у меня спрашивай. Помогу по-соседски…

Тут ее окликнул Николай Иванович, и Люся, несмотря на перелом, упорхнула удивительно проворно.

А Надежда Николаевна поднялась на крыльцо, с облегчением поставила на пол сумку и пригляделась к старухе.

Аглая Васильевна явно знала лучшие дни.

Она была в аккуратной темно-синей кофте, на лацкане которой блестел какой-то памятный значок. Морщинистые руки лежали на подлокотниках кресла так, словно это был королевский трон. Седые волосы коротко подстрижены, сбоку в них была воткнута старомодная черепаховая гребенка.

— Давай чай пить, Клавочка! — объявила старуха и величественным жестом указала на свободный стул.

— Наверное, его сначала нужно приготовить, — предположила Надежда. — Где у вас чайник?

— Чайник? — Старуха удивленно захлопала глазами.