Земной мой путь близится к завершению. Ни единого близкого человека, кроме единственно Вас, милостивая Анна Николаевна, у меня нет. Было бы дерзостию неслыханной ставить Вам условия хранения сего драгоценного предмета, Вы вольны делать с ним все, что душе Вашей угодно будет – да только думаю я, что из уважения к памяти если не моей, так отца моего, Вы вспомните, милостивая государыня Анна Николаевна, об его завете. Примите сей дар как знак того, что одна Вы были и остаетесь свет моей жизни. Если бы знали Вы, милостивая Анна Николаевна, с каким наслаждением пал бы я к Вашим ногам, дабы обнять Ваши колена, изливаясь в бесполезных чувствах!.. Простите мне мою дерзость, ибо Вам известно, как любил я Вас при жизни – точно так же буду любить и за гробовою доскою, и, быть может, любовь моя оградит Вас от многих печалей.

Ухожу смиренный перед Богом, людьми и Вами, бесценная Анна Николаевна.

Одновременно стало формироваться новое поколение спортсменов – вместо старой гвардии влюбленных в небо на аэродром стали приезжать «жирные коты». Эти готовы были платить за экстремальные развлечения. На аэродроме их стали стричь не медля. Раньше, для того чтобы получить право прыгать с парашютом-»крылом», надо было сделать не меньше шестидесяти прыжков на старом десантном «дубе». Теперь к «крылу» допускали практически сразу же. А после десяти прыжков разрешалось и свободное падение. Все это обходилось прыгунам в астрономические, по понятиям простых людей, суммы – но «фирмачи» и банкиры деньги выкладывали с легкостью.

Аэродром процветал. Вместо оставшихся с советских времен казарм начальник построил две шикарные гостиницы. Из столовки сделали элегантное кафе. Появился бар с бильярдом. «Новые русские» отрывались. Днем прыгали, вечером пили, ночью трахались. Спали до часу. Утренние построения и такие глупости, как спортивный режим и дисциплина, остались в прошлом.

Конечно, не обходилось без эксцессов. Переломанные ноги и руки были в порядке вещей. А три-четыре человека каждый год разбивались насмерть. Раньше такое случалось раз в десять лет. По каждому инциденту в прошлые времена собирали комиссию, расследовали причины, искали и находили виновных. А теперь каждый прыгун подписывал бумагу, что он сам отвечает за себя и к аэроклубу, случись что, претензий не имеет.

Раньше спортсмены тренировались ради побед и репутации в парашютном мире. Новое поколение на спортивные результаты плевало – они уже сделали карьеру, каждый в своей специфической области. Самоутверждаться с помощью парашюта им нужды не было. На аэродром приезжали расслабляться, а не тренироваться. И от начальника требовали все новых и новых развлечений. Он с удовольствием придумывал и организовывал их – что приносило ему немалый доход. Ночные прыжки. Прыжки с малой высоты. Прыжки на доске – скайсерфинге. Прыжки с большой техники – самолета «Ил-76» и вертолета «Ми-6»… Все острее ощущения. Все веселее игры.

В этом году начальник задумал грандиозный проект – десантирование на Северный полюс. Идею приняли «на ура» – несмотря на то, что эта недельная поездка стоила около трех тысяч долларов. «Подумаешь, три штуки. Зато кайф какой», – говорили богатые парашютисты. Не очень богатые призадумались – деньги, конечно, немалые, но до сентября еще далеко, можно и подкопить. Многие специально сдвинули отпуска на сентябрь. Планировали на пару недель съездить куда-нибудь к морю, а после махнуть на Северный полюс. Это ведь как можно потом расписать, вернувшись в Москву… А жалкие остатки парашютистов старой закалки, которые еще появлялись изредка на аэродроме, гордо заявляли, что в гробу они видали этот полюс.