Он посмотрел на трубу, которую чинил, провел по ней пальцем – не протекает ли – и вернулся к разговору.

– Елена Захаровна до утра не спала, а Рид сделал нам с Антоном выговор. Почему не предупредили про Тэфанины штучки? Нам-то откуда знать, что у нее на уме. Я вообще уже спал. Антон перед этим бассейн чистил, машину мыл, устал как собака. Сидел у телевизора, когда свет потух. Пошел к щитку проверить, что случилось, вот хозяин ему и устроил разбор полетов. А он при чем? Нам запрещено приставать к отдыхающим с замечаниями и вопросами… если только они не мешают другим.

– Теплищева не сделала ничего предосудительного, – философски рассудила Астра. – Подумаешь, произносила заклинания при луне. Кому это мешает?

– По мне, пусть хоть ночует в саду… Но на Елену Захаровну это произвело ужасное впечатление. Я же говорю, у нее нервы.

Он переминался с ноги на ногу, всем своим видом показывая: беседа затянулась.

– И часто у вас свет гаснет?

– Бывает. Здесь морские ветра, им провода порвать, что нитки. Иногда наша электрика барахлит.

– В котором часу это было?

– Вы спрашиваете, будто следователь, – усмехнулся администратор. – Какая разница? Я время не засекал. Поздновато. Около полуночи.

Он повернулся в сторону двери, и Астра услышала, как кто-то спускается по лестнице в подвал. Оказалось, Антон.

– Макс, ты чего тут застрял? Я тебя ищу! Пойдем, Рид зовет.

– Опять в мансарде что-то?

– Нет… просто он хочет… – охранник осекся, запоздало заметив Астру. – Это вы?

– Я.

Она засмеялась, такое у него было смущенное лицо. По-детски распахнутые глаза, курносый нос и обиженно выпяченная нижняя губа.

– Могу я наконец познакомиться с Юдиными?

– Да, конечно. Завтра, – ответил администратор. – Я передам вашу просьбу.

Астра вернулась в номер. Окно было открыто, внизу под виноградом игривым тоном переговаривались Ирэн и Гаранин. В комнату налетели комары. Матвей сладко посапывал, не обращая внимания на писк насекомых.

Она задернула штору и встала у окна, прислушиваясь. Не выйдет ли Тэфана на ночное бдение? Впрочем, отсюда ее не будет ни видно, ни слышно.

– Вам не страшно спать одной? – спрашивал блондинку Гаранин.

– Хотите охранять мой сон? – хихикала та. – Только за дверью на коврике.

– Я согласен…

– Здесь такое творится…

Москва

Аким Иванович был чрезвычайно разборчив в еде. Он любил стряпню своей жены, предпочитая блюда, приготовленные ее руками, всем прочим деликатесам.

– Ты на мне женился или на моих кулинарных способностях? – иногда обижалась она.

Жили Юдины дружно, насколько могут жить в согласии люди, которые вместе уже более тридцати лет. Они изучили друг друга, притерлись.

По утрам Аким Иванович выходил к столу тщательно выбритым, причесанным – волосок к волоску, – в купеческом халате с кистями поверх рубашки. Ел с аппетитом, просил добавки, а насытившись, выпивал большую чашку травяного чаю. День проводил в офисе, там и обедал, но к ужину непременно спешил домой побаловать себя запеченным в сметане судаком, крепким грибным бульоном или жареными перепелами. Целовал жене ручки, рассыпался в комплиментах… Из деловых поездок он всегда привозил ей подарки – сумочку, перчатки, духи, нитку жемчуга, хотя у Жанны Михайловны и так всего было вдоволь.

Но с некоторых пор – точнее, с прошлого лета – его словно подменили. Раздражительный стал, нетерпимый, чуть что – в крик.