Мы сели за самый дальний столик. Хайнц раскрыл булочку, выковырял вложенные лист салата, ломтики помидоров и огурцов и начал есть. Жуя, поочередно посмотрел на нас.

– Это все несвежее, – объяснил он. – Я читал. Нужно быть осторожным из-за микробов и всего такого.

Доротея посолила помидор и сунула в рот.

– Ах, Хайнц…

Он ободряюще пожал ей руку.

– Тухлое мясо хуже.

– Ты видишь, что «мерседес» за тобой тоже выезжает?

– Да, папа.

Я вырулила на автобан, прибавила газу и перешла на следующую передачу.

– А почему без двойного выжима?

– Папа, это требовалось тридцать лет назад, на старых машинах, сейчас так не делают.

– Это бережет мотор.

– Ерунда.

– Гм… Ты поворотники вообще включаешь?

Доротея тихо засмеялась, но промолчала. Я встроилась в поток и поправила зеркало заднего вида.

– Кристина, это следовало сделать до того, как ты начала движение. Нужно же видеть дорогу.

– Папа, почитай газету.

Он наклонился ко мне, чтобы посмотреть на тахометр. Одной рукой при этом оперся о консоль.

– Сто сорок. Куда мы спешим?

Доротея сзади положила мне руку на плечо, успокаивая.

– Хайнц, мы все время ехали с этой скоростью.

– Но Кристина сидит за рулем незнакомой машины. Долго ли перевернуться? И держи дистанцию побольше, тот грузовик, мне кажется, сейчас начнет перестраиваться.

– Папа, все в порядке. Я двадцать семь лет за рулем – и ни одной аварии. И эту машину вожу часто.

– Но у тебя было мало практических занятий тогда, я помню.

Я сдалась.

– Ну что за бред? Здесь написано, что ездить на машине можно не везде, да и билет на паром стоит дорого, и остров слишком мал, зачем нам там машина?

Однако Доротея тоже слишком устала, чтобы вступать с ним в дискуссию. Мы въехали на дорожку, идущую к причалу, и пошли за билетом.

– Одна машина, трое взрослых. Сегодня туда и через две недели обратно.

Я улыбнулась билетеру и попыталась загородить собой кассу от отца, стоявшего за мной. Это ни к чему не привело. Ответ раздался через микрофон:

– Сто четырнадцать евро.

– Сколько? А если без машины? – протиснулся вперед отец.

– Пятнадцать евро с человека.

– И только за то, что мы сидим в машине, на которой на этом островке даже не везде можно ездить, вы дерете такие деньги? Это грабеж!

– Вы можете оставить машину на стоянке, так делает большинство пассажиров.

– Именно это я и говорил, Кристина. Понимаете, просто у моей дочери куча багажа, и она не хочет его нести. А я приехал с Зюльта, и там устроено так, что…

– Хайнц, пойдем. – Доротея взяла отца под руку и повела к выходу. – Давай выйдем на солнце.

Я посмотрела им вслед и снова перевела взгляд на кассира. За мной тем временем образовалась очередь из восьми человек.

– Одна машина, трое взрослых, сегодня туда, через четырнадцать дней обратно.

– Ваш отец?

Взгляд его был полон сочувствия, когда он протягивал мне в окошко билеты до Нордерней и чек. Я кивнула.

– И все же желаю вам приятно провести время на острове.

У меня было такое чувство, что я должна с ним объясниться, только не знала, с чего начать.

– Спасибо, все будет плохо. То есть я имею в виду – все будет отлично, только…

Но кассир уже обслуживал следующего, и я пошла назад, к нашей машине и своему папе.

Большинство транспортных средств, стоявших в очереди на погрузку, были микроавтобусами, машинами доставки или с аурихскими номерами, то есть местными.