Преодолев метров сто, может быть, сто пятьдесят, и оказавшись на небольшой лужайке, Колька в первый раз оглянулся. И, о чёрт! – в ближайших сосенках мелькнула милицейская форма. Николай умостился на корточках поближе к земле, влажный аромат моха через ноздри намекнул о чём-то давнем из детства (которое где-то здесь, в этом времени). Тонкая пачка долларов – улов нынешнего визита – Коля вытащил её из-за пазухи и засунул под кору сухого валежника.

Едва успел он запомнить место валютного схрона, как ощутил затылком холодный тупой металл.

– Тарищ лейтенант, он здесь! Я его поймал! – гнусаво прокричал, паскуда, в нескольких сантиметрах над головой, аж в ухе зачесалось.

Цепкие потные клешни скрутили Колю сзади, с неожиданной силой поставили на ноги. Лейтенант появился из-за ближайшего дерева и степенно, с нагловатой улыбочкой, приблизился к Николаю.

«Ну вот и всё, доигрался!» – понуро подумал Коля, косясь на заветное местечко в коре валежника.

А ведь было у Любаши предчувствие какое-то, ещё с вечера. Сказала же, едва сели ужинать (несмотря на убогий белый стол с топорными ножками, смешной гарнитур да утробно гудящий холодильник «ЗИЛ» с протяжной серебристой рукоятью, Коле всегда так уютно было в Любкиной милой кухоньке с расшитыми полотенчиками и кружевными занавесками, да и вообще в ее хрущёвской квартирке), сказала же Любаша, так умильно прижав руку к сердцу:

– Ой, что-то мне не по себе, Коля, как будто за тебя боюсь, что ли, ровно что случится с тобою!

Точно в сериале каком про СССР, Коля даже растрогался, но виду не подал.

– С чего это вдруг, Люб? Выкинь из головы всякие глупости!

И потом, когда под одеялом лежали, на милой сердцу тахте-книжке, на простыне свежевыстиранной, когда едва отдышались после яростной несоветской любви… (И откуда только она позы-то выучила такие, поражался Коля?! Вроде ещё и в помине нет ни Эммануэль, ни Камасутры, ни видаков! Сама дошла, видно, ай молодец, Люба! Вот только с кем натренировалась, сколько их было до нас?..) Так вот, после акта раскрепощенной любви, когда только отпустило, Любаша опять начала:

– Ой, что-то покалывает, – схватилась она за сердце. – Снова у меня это предчувствие дурацкое.

– Да брось ты, так бывает после бурного секса!

И нежно погладил пальцами ее соски. Любаша повернулась к нему, пристроила голову на волосатую мужскую грудь.

А потом и уснули незаметно.

Но ведь накаркала, подружка ненаглядная!

Теперь с ментами советскими возни не оберёшься! «Впрочем, где наша не пропадала! Есть одна мыслишка, как выкрутиться!» – вдруг озарило Николая.

Меж тем лейтенант подошел вплотную.

Май 2013 года, Дима и Коля

Менеджер среднего звена Дмитрий Кукарский был типичным плодом заката советской эпохи. Его детство прошло на информационных сквозняках горбачёвской перестройки, а юность потерялась в ельцинской неразберихе. В смутное время малиновых пиджаков Димка поступил сначала в МГУ, но потом вылетел оттуда из-за лени и вернулся на Родину. Мать устроила его на третий курс Политехинститута, мечущегося от одного названия к другому, устроила, лишь бы не служить сыну в армии. Но в итоге Кукарский «проспал» отбор на военную кафедру и загремел с дипломом инженера на год рядового артиллерии.

Одиннадцать месяцев в армии без отпуска прошли напрасно – Димка вынес лишь глубокое впечатление от беспробудного пьянства офицерья. Поначалу, вернувшись домой, он работал на заводе по специальности за гроши – обсчитывал какие-то головоломные чертежи. Но вовремя осознав неправильность своего пути, Дима направился в торговлю.

Однако на ниве продаж благополучие забрезжило не сразу.