— «Дракон» — это символ. По легенде, дракон бессмертен. Он приходит неизвестно откуда и уходит непонятно куда. Так и глубинная разведка. Приходит на планету непонятно, для посторонних, откуда и так же уходит. И разведка считается бессмертной. Ведь на место погибшего всегда приходит другой, чтобы достигнуть поставленной цели, — тихо ответил разведчик, пересказывая то, что когда-то рассказывали им, мальчишкам, едва ступившим на путь служения родине.

— А увлечения у тебя есть? Ну что-то такое, чтобы для души?

— Это в смысле хобби? Нет. Не до того было. Я даже семью завести не успел, — грустно улыбнулся Влад. — С корабля на корабль. Из перелёта в перелёт. Какие уж тут увлечения?

— Да уж. При такой жизни… — задумчиво протянула Дженни. — Ну да ладно. Придёт время — разберёмся. Лучше скажи, чем это тебя так разукрасило?

Отлично зная, какое впечатление на людей производят его шрамы на лице и голове, Влад давно уже ожидал этого вопроса. Вздохнув, он привычным жестом поправил волосы, прикрывая шрамы над ухом, и, помолчав, ответил:

— Нас на новую планету высадили. Оказалось, там кислородная атмосфера и даже существует жизнь. Вот одна из этих форм жизни и решила меня на вкус попробовать.

Рассказывать о том, что все эти шрамы он получил при столкновении с неизвестной расой, было запрещено. Тем более что выданная им легенда таковой практически не была. Просто стычка с динозавроподобными тварями состоялась до встречи с неизвестной расой.

— А скафандры? Оружие? Вас что, голыми туда высаживали? — растерялась Дженни.

— У этих тварей шкура крепче листа легированной стали оказалась. В общем, пока парни разобрались, чем и куда стрелять, оно меня как следует пожевать успело. Потом почти месяц в реанимационном танке, куча операций по вживлению утерянных органов, а потом снова в поиск.

— Так это получается, что вас лечат только для того, чтобы потом снова убить? — охнула Санни, слушавшая его с раскрытым ртом.

— Разведчик живёт только для того, чтобы однажды охнуть: «твою мать», — ответил Влад старой поговоркой их подразделения.

— И что потом? — продолжала допытываться Санни.

— Не бывает никакого потом, — вздохнул Влад. — Специальный сигнал отправляется наверх, и он означает, что разведчика больше нет. Всё, что мы видим, снимается на личную камеру и передаётся в режиме реального времени на десантный челнок. Так что в гибели группы сомнений не остаётся. До пенсии доживает максимум каждый десятый.

— И где ж вас только набирают, таких отчаянных? — покачала головой Дженни.

— Сироты из детдомов. Ни родственников, ни близких. Или забирают из семей, если ребёнок родился с внешним уродством, а лечение стоит запредельно дорого, — ответил Влад, раскрывая один из самых неприятных секретов службы. — Их лечат, но взамен люди подписывают контракт на специальных условиях.

Эта информация не относилась к числу закрытой, но и распространяться о ней на всех углах не рекомендовалось. К тому же сами разведчики не любили говорить об этом, предпочитая умалчивать о причинах, приведших их на службу. Психологам давно уже было известно, что на людей, имеющих какие-либо внешние отклонения от нормы, окружающие смотрят с брезгливой жалостью, что вызывает дискомфорт и у объекта рассмотрения, и у самого смотрящего.

А это значит, что от таких людей нужно было каким-то образом избавляться. Но тупо изолировать физически крепких, умных детей означает бездумно расходовать хороший биологический материал. Выход напрашивался сам собой. Создать службу, где отбракованные дети не будут чувствовать себя ущербными, оказавшись в массе себе подобных.