— Да, конечно, кое-какие преимущества в том, что ты автор бестселлеров, есть. Интересно, а сколько раз переиздавали твой последний роман?

— "Памела жива"? Семь изданий за пять недель. Чувствительно благодарен за комплимент. А ты уже приобрел себе экземплярчик?

И разговор перешел на личные темы. Даже очень личные.

Через пару часов они прибыли на вокзал Ватерлоо, и Роджер начал давать указания.

— Отвези чемоданы на Чаринг-Кросс, в камеру хранения, посмотри, когда отправляется поезд на Уичфорд, что-нибудь около трех часов пополудни, а затем заезжай за мной на Флит-стрит, в редакцию "Курьер". А я прямо сейчас позвоню Бергойну и помешаю ему удалиться на ленч, прежде чем мы с ним не повидаемся. Затем я подожду тебя. Следующим делом мы отправимся на ленч в "Симпсонс" или в "Петуха", а потом — на Чаринг-Кросс. Пока!

Они расстались на платформе, и Роджер поспешил к телефонной будке. Бергойн был на месте и назначил встречу через десять минут. Роджер схватил такси, молниеносно промчался через мост Ватерлоо, по Флит-стрит и появился в кабинете Великого Человека за пятнадцать секунд до назначенного времени. Роджер любил такие штучки.

Между прочим, он не собирался ставить в известность Бергойна и вообще кого бы то ни было относительно своей теории, что миссис Бентли, вполне возможно, является жертвой интриги, а не виновницей преступления. Во-первых, потому, что это было скорее предположение, а не стройная, продуманная теория, и его аргументы в пользу миссис Бентли, которые он выложил Алеку, интересные сами по себе, были скорее попыткой упорядочить собственные умозаключения на этот счет, чем констатацией определенной идеи. А кроме того, Роджер рассчитывал остаться единоличным выразителем столь ошеломительного вывода, если он окажется справедливым. Поэтому в разговоре с Бергойном он тщательно выбирал слова.

— Это уичфордское дело, — сказал Роджер, когда они обменялись рукопожатием, — довольно интересно, не правда ли?

— Да, нам его сам бог послал, — улыбнулся Бергойн, на нем мы продержимся весь август, слава небесам. Интересно ли дело само по себе? Ну, в известной мере. А вы собираетесь написать о нем книжицу, а?

— Вполне возможно, — серьезно ответил Роджер, — во всяком случае, я хочу поближе с ним познакомиться. И вот по этой причине я здесь. Знаете, я ведь ушлый криминолог, но главный здесь интерес для меня — драма человеческих отношений. Эти Аллены! И вообще там полдюжины характерных персонажей. И вот о чем я хочу вас попросить. Можно ли мне сослаться на авторитет "Курьер", чтобы сделать этих людей более разговорчивыми? Вы можете присвоить мне почетный титул вашего специального корреспондента или что-нибудь в этом роде? Вы же знаете, я это звание не уроню и буду вам за него ужасно благодарен.

Но Бергойн недаром занимал место главного редактора газеты "Курьер". Он был очень умным человеком.

— Вы от меня что-то скрываете, Шерингэме, — усмехнулся редактор, — я это вижу простым глазом. Нет, пожалуйста, не утруждайте себя ложными клятвенными заверениями в противном! Я вижу, что вы не хотите сказать мне все, но я и не прошу вас об этом. Да, вы, конечно, можете действовать от имени "Курьер". Но при одном условии.

— Каком? — не без трепета спросил Роджер.

— Если вы узнаете нечто особенное (а я так понимаю, что именно с этой целью вы и отправляетесь в поездку ведь я, слава богу, столько раз слышал, как вы пространно развиваете свои теории насчет сыщицкого ремесла), так вот, если вы обнаружите что-нибудь интересное, то дадите нам возможность первыми сообщить об этом читателю.