Я почувствовал искушение сесть и хлопнуть стопку… или десять. В последнюю неделю я много пил, в основном в «Грязной Свинье», с Сайханом и Чадом. Мне никогда особо не нравилось пить одному.

До этого момента.

Долгий миг я стоял неподвижно, пялясь на бутылку, прежде чем пойти дальше. Сейчас было не время напиваться. Пройдя через кухню, я вышел через задний вход, и пошёл по саду. Даже чёртовы овощи заставляли меня думать о ней.

Наконец я добрался до своей мастерской, до моего тихого убежища. Я уже не одну неделю там не появлялся, но нисколько не волновался по этому поводу. Это было единственным местом, которое было полностью моим, только моим. Там я занимался личными проектами. Пенни почти не бывала внутри, и определённо не занималась декорированием этого помещения. Если и было какое-то место, где было меньше всего напоминаний о моей потере, так это там.

Встроенные в потолок зачарованные шары зажглись, когда я вошёл, заливая комнату радостным, тёплым светом. Одна из стен была заставлена книгами, в основном моими записями, набросками и личными журналами. Я держал их не для себя, а для своих потомков. Моя память была такой, что я никогда не испытывал нужды с ними сверяться.

У другой стены был длинный стол, заваленный различными старыми проектами и особыми инструментами, а также сырым материалом. Это было что-то типа склада, случайной кучи вещей, которые я отложил, чтобы не захламлять своё основное рабочее место — главный стол в центре комнаты.

На этом столе лежал почти готовый комплект латной брони. Рядом с бронёй лежал почти завершённый протез руки. И то и другое предназначалось для Пенни.

«Чёрт побери!»

Мои эмоции поднялись, и ударили по мне подобно гигантской волне, уничтожив моё внутреннее равновесие. Не думая, я покинул мастерскую, быстро закрыв за собой дверь. Пытаясь не вспоминать то, что только что увидел, я пошёл обратно в дом, зашёл в общую комнату, и схватил бутылку. Затем я уселся, и начал пить.

Всё это время я старательно пытался держать голову свободной от мыслей… совершенно безуспешно пытался. Используя свою легендарную способность сосредотачиваться, я пытался сфокусировать внимание лишь на одной мысли. «Налить, выпить, проглотить…».

Когда жжение после каждой рюмки утихало, я наливал ещё одну, игнорируя попытки бунта со стороны моих многострадальных внутренностей. «Пенни бы это не одобрила», — праздно подумал я.

В ответ на эту мысль во мне вскипел гнев, и пустая рюмка у меня в руке начала вибрировать. Я метнул её через всю комнату, и она разбилась о каменную облицовку камина.

— Это была самозащита, — грубо пробормотал я. — Если бы я её не бросил, она бы раскололась у меня в руках.

«Да и вообще, не нужна мне рюмка», — осознал я. Подняв бутылку одной рукой, я печально хохотнул:

— У меня же есть бутылка. — Та была наполовину полной, поэтому я поднёс её к губам, надеясь исправить эту проблему. И подавился.

«Хорошо, что Чад этого не увидел», — подумал я, снова поставив бутылку, пока сам пытался совладать со своим бунтующим желудком. Единственным преимуществом жжения и тошноты было то, что благодаря им было легче не думать о моих внутренних страданиях. Алкоголь начал всё больше проявлять себя, и мир вокруг меня слился в приятное пятно.

«Пятнадцать минут — и я уже пьян. Когда мне в голову ударит остальное, я буду в хлам». На миг я заволновался. Я так не набирался уже… ну, очень давно. Вероятно, последний раз был до того, как я обнаружил в себе способности архимага.

— По крайней мере, дома никого нет — на случай, если я начну плавить всё вокруг, — нечётко промямлил я.