Я смеюсь и встаю на носочки, и снова его целую. Он обхватывает мою голову и дарит мне

долгий одурманивающий поцелуй, а затем поворачивает меня к зеркалу, и на мне столько крема для

бритья, как и у него. Я хватаю полотенце, которое он положил на раковину, и вытираю свои щеки.

  Теперь ты знаешь, что происходит, когда ты со мной споришь,   дразнит он, снова протягивая

руку к кисточке.

  Я сделаю это,   говорю я, вставая перед ним и забирая кисточку из его руки, наш смех в

середине того, что могло бы быть борьбой ощущается так же, как и наше комфортное молчание.

Он поднимает меня и садит на тумбочку. – Ты такая же опасная с лезвием, как и с пистолетом?

Я ухмыляюсь. – Конечно, но по крайней мере я метко стреляю из пистолета.

  Ты не убедила меня в том, что замарала свои руки в крови, и откуда ты можешь знать, что

метко стреляешь из пистолета?

  Мой отец занимался со мной. Я тогда возмущалась на него, но действительно очень

утешительно знать, что я могу за себя постоять.

  Ты не получишь от меня на это никаких комментарий. Что еще ты помнишь?

  Моя мама была рыжеволосой и красивой.

  Неудивительно.

Я краснею от комплимента. – Спасибо, Кейден.

Он проводит пальцем по моей щеке. – Просто говорю правду, красавица. Что нибудь еще?

  Я была с ней близка, и думаю, она умерла от рака. – Я качаю головой. – Я сказала это как ни

в чем бывало, но уже не так больно, как, когда я вспомнила об этом. Знаешь, Джада тоже потеряла

свою маму из за рака.

  Это не делает тебя такой, как она.

  Она одинока. У нее никого нет.

  У нее есть ее брат и Марабелла.

  Не ты?

  Я присматриваю за ней, и она знает это, даже если ей не нравится. – Он бросает на меня

прищуренный взгляд, его руки скользят по моим голым ногам под его рубашкой. – Ты не одинока.

Сейчас у тебя есть я. Ты знаешь это, правда? – Меня атакует огненная буря эмоций, проносящаяся в

животе, и я прячу взгляд. Его палец скользит под мой подбородок, и он мягко возвращает мой взгляд

к себе. – У тебя есть я.

  На сейчас.

  Не на сейчас. Ты еще не знаешь это, но узнаешь. – Он протягивает руку за лезвием. – Это то, что ты называешь доверием.

Я обхватываю своей рукой лезвие, тепло поднимается по моей руке и в груди, когда наши

пальцы соприкасаются. – Доверие,   шепчу я.

  Да. Доверие.

Мы смотрим друг на друга, и воздух меняется и почти загорается, связь между нами

расширяется, становится глубже, и он безопасен и настоящий, как еще не был после моего

воспоминания сегодня утром. – Прошлой ночью…

Голубизна в его глазах темнеет. – Что на счет прошлой ночи, Элла?

  Я просто…   Я увлажняю свои губы.

  Мы можем двигаться медленнее.

  Не в этом дело. Я просто хотела, чтобы ты знал, что я… спала очень хорошо рядом с тобой.

Он бросает на меня странный взгляд, эти его сексуальные губы изгибаются в улыбке. – Я тоже

очень хорошо спал рядом с тобой. Теперь. Побрей меня, женщина.