Я подумываю присоединиться к Кейдену, но решаю, что я только отвлеку его от звонков. Приняв

решение оставить его в покое, я хватаю свой дневник с тумбочки, преисполненная решимости снова

заставить расшевелиться свои воспоминания. Я снова начинаю рисовать бабочку и предпринимаю

согласованные усилия создать изображение ожерелья. Я закрываю свои глаза и направляю память

назад в номер отеля, к моменту, как я срываю подвеску с шеи, и когда я опускаюсь на колени и

подбираю ее. В своем воображении я смогла увидеть ту записку, свисающую с края центрального

камня, т.к. она была спрятана, но почерк не на английском. Я открываю свои глаза, осознав это.

Учитывая мое предпочтение английскому, по видимому это свидетельствует о

том, что кусочек бумаги не был любовной запиской. Вместо того, чтобы рисовать бабочку, я начинаю

записывать детали:

  Сапфиры покрывают раскрытые крылья

  В центре находится достаточно большой рубин. Это где была записка

  Основа из белого золота

  Большая. Почти два дюйма в ширину

Гримасничая, я касаюсь карандашом бумаги. Это имеет значение? В записке должно быть что

то важное, и я никогда не узнаю это. Я откладываю дневник в сторону и ложусь, закрывая глаза и

пытаясь представить кусочек бумаги, надеясь, что я смогу что то выяснить, чтобы иметь немного

смысла. Вместо этого я переношусь в знакомый дом. Мой дом, когда я была подростком. Я вздыхаю, и запах шоколадного печенья такой настоящий, что я почти могу почувствовать вкус.

  По какому случаю? – спрашиваю я, входя в маленькую квадратную кухню и обнаруживая

свою маму в фартуке, снимающая только что испекшиеся печенья с горячего противня на тарелку.

  Ты знаешь, как твой папа любит сладкое. – Она смотрит на свои часы. – Он должен вернуться

из тира через пятнадцать минут. – Ее руки упираются в стройные бедра, рыжие волосы волнами

обрамляют лицо. – Я заметила, что ты спряталась, чтобы не идти вместе с ним.

  Репетировала танец. – Я проскальзываю на стул за простым круглым деревянным столом. – И

ты знаешь, каким напряженным он стал сразу после возвращения из поездки.

Она садится вместе со мной и ставит тарелку с печеньями. – Его жизнь постоянно в опасности.

Он видит ужасные вещи. Тяжело успокоиться после этого.

  Какие ужасные вещи, мам?

  Он держит это в большом секрете и для избранных. Он не может рассказать нам, что он делает

и где, но ему снятся ночные кошмары, милая. Я думаю, он давит на тебя, потому что постоянно боится, что он не вернется назад и никого не будет рядом, кто сможет тебя защитить. Он хочет быть

уверенным, что ты сможешь сама о себе позаботиться.

  И о тебе. Он всегда говорит мне заботиться о тебе.

Она улыбается. – Хороший мужчина. – Она протягивает мне печенье. – Хорошее печенье.

  Элла.

Я моргаю и обнаруживаю Кейдена, двигающегося ко мне, он надел светло голубую рубашку, великолепно сочетающаяся с его глазами. – Я люблю твои глаза.

Он улыбается, и это действительно чудесная улыбка. – Спасибо, дорогая. Почему ты лежала

здесь, улыбаясь?

Я делаю глубокий вдох и выдыхаю. – Шоколадное печенье.

Он смеется. – Что?

  Воспоминание о том, как моя мама пекла печенья. Как думаешь Марабелла могла бы испечь

их?

  Она, наверное, с ума сойдет, получив от тебя специальную просьбу.