— Стало быть, — заметил Алексей, — история длинная? Или событий в ней много?

— История как раз короткая, — вздохнула Оксана, — а вот событий в ней… Да, много. Слишком много для того, чтобы их пережить одному человеку… — Она сделала глубокий вдох, будто собиралась нырнуть. — Моего сына убили, — сказала она тихо. — Мой муж пропал, — произнесла она еще тише. — Моя дочь сбежала… — почти прошептала она, сморгнув.

Вот же ж черт! Детектив был ошарашен списком, котором каждое событие по отдельности уже было полноценной трагедией. Особенно смерть ребенка. Алексей Кисанов ненавидел истории, в которых погибают дети. Верно сказала Оксана: слишком много для одного человека. Для одной бедной души.

Однако нет, плакать мы ей не позволим, иначе и к концу дня до сути не доберемся.

— Какое из них было первым по хронологии? — «деловым голосом» спросил Алексей. У него в арсенале водился такой специальный голос, чтобы перешибать эмоции и возвращать клиента к мысли.

— По хронологии… — Оксана, немного помолчав, вдруг решительно откинула русую прядь со лба, будто дала стартовый сигнал самой себе. — Сначала убили моего сына. Или нет, не так. Сначала его похитили… Простите, я путаюсь. Сначала сбежала дочка…

Оксана наморщила лоб, потом с силой потерла его. И четко произнесла:

— Вот какая хронология: сначала Юру, моего мужа, обвинили в растрате денег его компании. Потом сбежала дочка. Потом похитили Антошу. А потом Юра поехал к похитителям с деньгами. И вот там, на какой-то лесной поляне, нашего Антошеньку застрелили.

Оксана уперлась взглядом в столешницу письменного стола, а пальцы ее правой руки принялись теребить украшение, возить по цепочке кулон в виде золотой пластинки, в очертаниях которой угадывался парусный кораблик. Только теперь детектив понял, что не тени на глазах Оксаны лиловые, — сами веки ее лиловые, припухшие. Много плакала она в последнее время.

— Мои соболезнования, — тихо произнес Алексей.

— У вас есть ребенок? — Оксана взглянула на него.

— Да.

Алексея Кисанова на самом деле было трое детей, но посетительница пришла не за тем, чтобы слушать подробности его личной жизни.

— Тогда вы меня понимаете… — она прижала пальцы к уголкам глаз, словно желая воспрепятствовать слезам. — А муж исчез, — быстро добавила она, стараясь сохранить интонацию сухого отчета. — Не вернулся домой с той поляны.

— Его не нашли?

Алексей хотел спросить: тело не нашли? — ведь отец не ушел бы добровольно, оставив сына, живого или мертвого. Значит, он…

Но детектив пощадил Оксану, задал вопрос помягче.

— Лишь капли крови. Видимо, Юру ранили перестрелке… Собаки взяли след, но уперлись речку — там протекает мелкая речушка, как мне полиции объяснили. После этой речки собаки след и потеряли.

Оксаны на лице и шее проступили темно-розовые пятна. Она почувствовала это, прикоснулась к щекам ухоженными руками, потерла кожу.

— Это нервное, не пугайтесь. Алексей кивнул.

— Кого-нибудь арестовали? — спросил он. — Личности преступников установили?

— Нет.

— Свидетелей обнаружили?

— Тоже нет. Полиция пришла к выводу, что кроме Юры там были еще два человека. Они убили моего сына и ранили мужа. А может, и убили. Или он позже умер от ран где-то в глухом месте…

Она снова умолкла и замерла, горестно глядя стол, и пальцы ее все возили кораблик по цепочке.