|
Так что нам может предложить господин завхоз? ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Больно… Мне. Очень. Больно. Если мне больно, значит… значит я существую? Или я существую, потому что осознал то, что мне больно? Не важно. Сейчас это не важно. Сейчас важно понять, кто я и отчего мне больно. И еще нужно попробовать как-то уменьшить эту боль. Потому что жить вместе с ней невозможно. Жить? Я – живу. Как странно… Или я, или боль. Если не будет меня, то не будет и ее. Но если не будет ее, я останусь. Второй вариант меня устраивает больше. Не отпускает… Она разнообразна и приходит ко мне по миллионам каналов-нитей. Вот, вот они, эти нити-каналы. Я вижу их! Они тянутся ко мне отовсюду, пульсируют, рвутся, опадают и гибнут, но на их месте возникают новые. И каждый наполнен своей болью. Боль резкая, тягучая, ноющая, колющая, сверлящая, тупая и острая, горячая и ледяная, смертельная и пока еще не очень, боль сладкая и горькая, желтая, красная и оранжевая; боль, как спасение, как сигнал бедствия, как мольба о помощи, как шепот и крик…. Так, надо попробовать устраниться. Отодвинуться. Закрыться. Пусть она будет жить отдельно, а я – отдельно. Направить ее куда-то в одно место, в темный угол сознания, а потом изолировать и… Нет, не получается. И так тоже не получается. И так…. Ладно, попробуем иначе. У всякого следствия есть своя причина. То же и с болью. Если она есть, значит, что-то ее вызвало. Нужно просто дотянуться до этого «чего-то» и постараться его устранить. Убрать саму причину боли. Если, конечно, это возможно… Надо попробовать. Как? Нити-каналы. Если по ним ко мне приходит боль, то это значит, что я могу проследить ее путь и попытаться дотянуться сознанием до самого ее начала, до того, дальнего конца нити. Решено. Так и поступим. Теперь осталось только выбрать нить. Желательно такую, которая быстро не оборвется…. А, вот это, пожалуй, подойдет. Не нить даже – жгут, свитый из многих нитей. Толстый, крепкий и видно, что продержится еще долго. Ну, попробуем… * * * Всё. Кедровые – в полтора-два обхвата – стволы очищены от ветвей, уложены и надежно закреплены, бригадир грузчиков-такелажников дал отмашку – можно ехать. Николай Семкин по кличке Сема, водитель ОАО «Леспромхоз № 4» тщательно загасил окурок, привычным движением надвинул кепку пониже на глаза и полез в кабину своего японского тягача-лесовоза «HINO». То есть, не своего, конечно, – машина принадлежала фирме, но Сема за полгода работы успел привыкнуть к «японцу» и считал его уже как бы и своим. Он завел двигатель, включил первую и тронулся. Восьмилетний «HINO», как всегда, взял с места плавно и мягко, словно и не тащил на себе почти три тонны леса. Встречный пыльный и обшарпанный порожний «МАЗ» (Сема тоже начинал на таком, пока не заработал право сидеть за баранкой нормальной машины) принял в сторону, давая дорогу. Сема ухмыльнулся краем узкого рта, вырулил на грунтовку, врубил вторую, потом третью и устроился поудобнее – впереди его ждали минимум полтора часа не самой легкой на этой земле дороги. Под легкую музычку из радиоприемника Семины нехитрые мысли направились в привычное русло. |
