— Мы что, на распродаже? — огрызнулась я, а его чувственные слегка влажные губы растянулись в невероятно ослепительной улыбке.

— Хуже, малышка. Распродажа закончилась. Товар у хозяина, и он раздумывает воспользоваться ли им, не бракованный ли он.

— Может, стоит его вернуть обратно, — шепотом, не в силах оторвать взгляд от белоснежных ровных зубов.

И вдруг рука сильно сжалась на моем горле, перекрывая кислород.

— Нееет, это слишком просто. Ведь его можно ломать… Отрывать по куску и любоваться, как он распадается на части в моих руках.

От неожиданности я распахнула глаза и втянула воздух, а он удерживал за шею и водил по-прежнему большим пальцем по моему подбородку.

— А третье правило, — посмотрел на мои губы и облизал свои, а потом засмеялся, — его нет. Просто три звучит интереснее.

Разжал пальцы, и я закашлялась, а он с невозмутимым видом рассматривал мое лицо и приглаживал мои волосы за ухо. Потом повертел перед моим носом сотовым телефоном.

— Вот это — бонус… малышка. Правда, ты его хочешь? Позвонить… маме, кажется?

Я инстинктивно хотела схватить аппарат, но ублюдок убрал руку дальше.

— Его надо заслужить.

Как же я его ненавидела в этот момент, до слез, до дрожи в коленях и сведенных скул.

— Итак, условия получения бонуса. Ты переоденешься в ту одежду, что я дал. При мне. Ты со мной поешь. И ты возьмешь у меня в рот. Твои губы созданы для того, чтобы ублажать меня.

Я задохнулась, а он вернулся за стол. Положил сотовый на прозрачную столешницу и с отвратительной улыбочкой подтолкнул его в мою сторону.

— И я забыл сказать… ты ведь все равно это сделаешь. Но уже по-плохому. У тебя есть выбор, малышка. Я его даю далеко не всем. Считай, что и это твой бонус.

Откинулся на спинку кресла и поднес чашку к губам.

— Я жду… Пока не остыл мой кофе.

— Я не хочу никому звонить.

Наверное, если бы я его ударила, он бы удивился меньше, чем в эту секунду. Чашка застыла у его рта. Да, ублюдок. Не будет, как ты задумал! Языки пламени в его глазах кажутся живыми. Шевелятся и извиваются, то ли отражая пламя камина, то ли это игра моего воображения.

— Я хочу другой бонус.

Рука с дорогими часами и жгутами вен на запястье медленно опустилась, и он поставил чашку на стол. Не задает вопросов, просто выжидающе смотрит. Как же тяжело выносить его взгляд. Он действует на нервы своей пронзительностью. Кажется, меня прибили гвоздями и препарируют, при этом с особой тщательностью наматывая нервы на скальпель.

— В моей сумочке лежит конверт с вашими деньгами.

Тигриные глаза сузились, и пальцы один раз постучали по столешнице, сверкая перстнем с черным камнем на безымянном, закрывающим почти всю фалангу. Я вспомнила, как эта рука перехватила мою, заставив сомкнуться на его члене, и вся кровь бросилась мне в лицо. Да, мы стали друг другу ближе за эти часы намного больше, чем я с тем же Стасом за пару лет.

— Там же, в карманчике, есть номер расчетного счета фонда. Пусть ваши люди положат деньги на него, на имя Самойлова Дмитрия.

В комнате повисла тишина, она заняла ровно несколько секунд. Огинский взял в руки газету и швырнул ее на диван, отодвигая пепельницу, снова посмотрел на меня. Нет, я больше не искала в нем жалости и сострадания. Их там точно нет.

— Мой кофе почти остыл.

Это означало «да»? Я вообще не понимала этого человека. Не понимала, зачем ему это все? Если он ожидал шлюху, то какого черта, поняв, что я не собираюсь выполнять его прихоти и ублажать его — не заменить меня на другую? Но больше всего меня заботило, чтоб мама получила обещанные ей деньги.