— Дядь Остап, потерпите, я повязку затяну. Недолго осталось. — Это уже Маша.

Да что происходит черт подери? Я же помню, как меня накрыл откат, и я… Ну, видимо потерял сознание. Пытаюсь двинуться, но ничего не получается. Руки и ноги стянуты веревкой, или ремнем, причем похоже давно, потому что, отзываясь на попытку напрячься, в конечности будто тысячу игл одновременно вонзили.

Сжимаю зубы, сдерживая готовый сорваться стон. Вроде, никто еще не заметил, что я пришел в себя, и пока не стоит афишировать данный факт. А вот глаза приоткрою, совсем чуть-чуть, чтобы оценить обстановку.

— Остап, почему? Ты же сам говорил, что деньги хорошие, да и теперь мы точно знаем, что он менталист. Почему ты так упорствуешь в своем нежелании передать парня в Управу? — Так, это тот самый пограничник, которого мне удалось усыпить. Стоит, оперевшись о печь спиной, сложив руки на груди. — Ладно, девчонка, за нее не платят. Но парень-то… Сколько человек он отправил на тот свет? Думаешь, в том взрыве, который мы видели никто не пострадал? Он же настоящий убийца. Безжалостный и беспощадный. Сложись по-иному, и мы бы сейчас с тобой тут не разговаривали.

Хм, получается, за меня назначена награда в четыре сотни золотых, причем городской Управой, если я правильно понял. Хотя, как неправильно понять, если все прямым текстом сказано. Мда… Весело. Я-то думал, что мне только от мести герцога надо скрываться, а тут вот как получается… Не хорошо. Причем это еще мягко сказано…

— Нет, я сказал. Тебе же Маша все рассказала — княжич просто защищался. Что ему оставалось? — Остап, тот самый, раненый, поднялся со стула. — Спасибо, красавица. — Это он Маше, которая совершенно спокойно, перевязывала ему глубокую рану. — Он подросток, попавший в передрягу. Обученный, смертельно опасный, менталист, но твою ж за ногу, Сань — пацан еще малой совсем, а ты его хочешь на костер собственными руками утащить? Что с тобой происходит-то… — Поджав губы, будто от боли, воин берет вязанную кофту, явно неуставного образца, перепачканную кровью. — Ты последнее время сам не свой какой-то? Ну, сам все понимаешь, а туда же… Золото голову задурманило? Не узнаю я тебя, командир…

— Остап… Он же ментальный маг. Ты же сам знаешь, из-за чего они под запретом во всех странах. — Саня, тот самый командир, тяжело вздохнув. — Ну, представь, что отпустим мы его, а у него срыв? Сколько еще человек успеет убить обезумевший ментал? Сотню? Тысячу, две? Или весь город? А может и уезд? Ты же знаешь…

Какие интересные темы они тут обсуждают. Мне тоже хочется послушать. Даже то, что пограничники по-хозяйски располагаются в подсобке моего завода, готов простить, и то, что связан по рукам и ногам. Единственное, что напрягает — поведение Маши. Присела к печке спиной, спокойная, греется. Будто не ее чуть не задушили, а до этого чуть не зарезали. Смущает меня такое изменение в поведении. Но чем-то же оно вызвано. Да и, бойцы, если честно, никакой агрессии не проявляют. Главное, с чего они решили, что я буду убивать людей-то? Мне б самому выжить…

— Да нормальный он, Сань. Ты же видел сам, он адекватный. Да и… — Остап прошелся по комнате. — Ментальный маг, ментальному магу рознь… — Останавливается, глядя на свечу. — Брат у меня был,