Изменить размер шрифта - +

― Стой! — взвизгнул стражник, направляя АК74 на своего товарища.

― Ты... что, Петя? — Олег на секунду замер, а потом сделал шаг. —У меня ведь горе, понимаешь, — еще один шаг. —У меня жена умерла, Карина, — и еще шаг. — Моя Карина... ты же поэт, ты должен понять. А я хотел бы, чтобы ты сочинил в память о ней хороший, очень хороший стих. Как ты это умеешь.

Дозорный в замешательстве опустил автомат.

― Да... я могу, — сказал он. —А что у тебя в руках?

― А это... подарок... тебе, Петя... подарок, — губы беглеца механически произносили эти слова, а тело продолжало преодолевать ступеньки, и вот он уже в каком-то метре от стражника. — Заочно, за труды, за то, что ты такой талантливый поэт и мужественный воин.

― Скажешь тоже... — юнец зарделся, отступив на шаг и пропуская на вышку Олега. — А что там внутри?

― Сейчас увидишь, — Олег положил «подарок» на деревянный настил, выпрямился в полный рост.

И вдруг сверток шевельнулся, издав неясный звук. Разум Олега завизжал в ужасе: «Нет! Не надо! Стой!!», — но левая рука, словно подчиняясь приказам извне, ухватилась за подбородок дозорного, отогнула голову назад — блеснул клинок стилета, и стальное жало вошло в кадык незадачливого поэта.

Все произошло мгновенно.

― Прости, прости, я не хотел, Петя, прости меня, пожалуйста, — обнимая и усаживая умирающего на настил, шептал Олег дрожащими губами. — Прости меня, Петя, прости, ты никогда не переступишь грань, ты останешься на ней вечно, а я... а мне уже все равно... но прости меня, Петя, прости меня, пожалуйста...

Однако руки споро обыскивали обмякшее тело юного поэта. В карманах убитого ничего не нашлось, кроме огрызка карандаша и криво исписанных листков пожелтевшей бумаги. Отдышавшись, убийца проверил боекомплект. Теперь у него был не только пистолет с восемью патронами, но и «калаш» с двумя полными рожками. Закрепив тройник на одном из деревянных брусьев, он посмотрел вниз: отлично, по веревке можно спуститься. Но как при этом удерживать ребенка? Недолго думая, Олег скинул с себя заляпанную кровью накидку, рассек ее надвое стилетом, выбрал более чистую часть, связал концы и закинул получившееся подобие люльки себе на шею. Затем, будто вспомнив о чем-то, закрыл веки мертвецу и прошептал:

― Да восславят тебя вечные воды Миуса.

И, будто откликаясь на его мантру, где-то вдали послышался удар гонга, а потом приглушенно неразборчивое:

― ...шествий!!!

Спустя несколько секунд донесся звук еще одного гонга, но он был громче, чем предыдущий, и крик:

― Шестой без происшествий!!!

«Перекличка», — сообразил Олег. Взгляд отчаянно шарил по углам в поисках молоточка. Но растяпа-поэт куда-то его дел. Прошла секунда, долгая, мучительная, напряженная, а за ней потянулась вторая...

Необходимо было что-то предпринять, причем срочно. Уже почти светло, уже видны контуры соседних вышек. И если сейчас на нем закончится перекличка, через пять минут здесь будет патруль. Юноша схватил автомат и ударил прикладом по металлическому блюдцу, прикрепленному стальной цепочкой к потолку. Раздался вибрирующий звон, а Олег во всю мощь заорал:

― Седьмой без происшествий!!!

― Восьмой без происшествий! — отозвались вдали.

 

Кустарник начинался за частоколом, но надо было преодолеть пустую полосу, метров в четыреста. Беглец, ухватившись за веревку, надежно привязанную к тройнику, принялся осторожно спускаться с внешней стороны изгороди.

Вскоре рабы из окрестных деревень погонят скот в поля, чуть позже пойдут земледельцы. Но они были не страшны Олегу, поскольку он собрался идти в Таганрог, по пустынному Мариупольскому шоссе.

Опасность исходила не от работников; а вот когда через полчаса, перед открытием главных ворот, произойдет очередная перекличка, седьмой пост не отзовется.

Быстрый переход