Зак знал, что все до одного выдержат испытание. Для эльфов-дровов главным было выжить, принципы для них ничего не значили. Войнам дадут новые имена и будут держать в пределах территории Дома До'Урден в течение нескольких месяцев, пока падение Дома Де Вир не станет старой забытой сказкой.

Зак не последовал за ними. Он прошел сквозь ряды грибных деревьев и нашел уединенную лощину, где рухнул прямо на ковер из мха и поднял взор к вечной темноте потолка пещеры – и вечной темноте своего существования.

Сейчас для него благоразумнее всего было бы молчать: он был захватчиком самой могущественной части огромного города. Он подумал о возможных свидетелях его слов, тех же темных эльфах, которые наблюдали падение Дома Де Вир и от всего сердца радовались спектаклю. После такой резни, свидетелем которой была сегодняшняя ночь, Зак не мог сдержать своих эмоций. Стенания вырвались из его груди как обращение к какому-то богу, находящемуся за пределами его существования.

– Что называю я моим миром? Какая черная змея сидит в моей душе? прошептал он в порыве яростного отречения. – При свете моя кожа черна; в темноте она становится белой от жара моего гнева, который я не могу подавить.

Если бы у меня хватило решимости уйти отсюда или из жизни либо выступить открыто против зла, царящего в этом мире, мире моих сородичей! Найти существование, которое не противоречит тому, во что я верю, и тому, что я искренне считаю истиной. Закнафейн До'Урден, так меня зовут, однако я не дров ни на словах, ни на деле. Хотел бы я, чтобы кто-нибудь объяснил мне, кто я такой. Пусть гнев этого мира обрушится на эти старые плечи, уже сожженные безнадежностью Мензоберранзана.

Не заботясь больше о последствиях, оружейный мастер поднялся на ноги и крикнул что было сил:

– Мензоберранзан, что за ад ты собой являешь? Мгновение спустя, так и не услышав ответа от притихшего города, Зак стряхнул со своих усталых мышц остатки магического холода, которым его пронизала Бриза. Он несколько успокоился, погладив хлыст, висящий на поясе, – инструмент, вырвавший язык изо рта верховной матери.

Глава 3

Глаза ребенка

Мазой, молодой ученик (не более чем уборщик на данном этапе его карьеры мага), облокотился на метлу и проводил взглядом Альтона Де Вира, прошедшего в верхнюю комнату шпиля. Мазой почти сочувствовал студенту, который должен был встретиться лицом к лицу с Безликим.

Однако наряду с сочувствием его охватило любопытство, потому что на стычку между Альтоном и безликим учителем стоило полюбоваться. И Мазой вновь принялся за уборку: подметая пол, он мог приблизиться к двери, не вызывая подозрений.

– Вы велели мне прийти, учитель, – повторил Альтон Де Вир, заслоняя рукой лицо и щурясь от ослепительного света трех горящих в комнате светильников. Он неловко отступил в тень, отбрасываемую дверью.

Безликий, сгорбившись, сидел спиной к молодому Де Виру. Лучше покончить с этим быстро, напомнил себе маг. Но он знал, что заклинание, которое он сейчас готовил, убьет Альтона прежде, чем тот узнает о судьбе своей семьи, прежде, чем Безликий сможет выполнить последние указания Дайнина До'Урдена. Ставка была слишком высока. Лучше сделать это быстро.

– Вы…. – вновь обратился к нему Альтон, но благоразумно замолчал, пытаясь понять, что происходит.

Было необычно, что его вызвали в личные покои учителя Академии до того, как начались дневные занятия.