Уриил подготовил свое тело постом, маслами и физическими упражнениями.

Его душа была укреплена размышлениями и боевым катехизисом.

Он был готов облачиться в броню космодесантника, и подмастерья, распевая бинарные песнопения, чтобы умилостивить Бога-Машину, одновременно смазывали священными маслами разъемы, осуществляющие взаимодействие доспеха с телом.

Капелла представляла собой длинное сводчатое помещение из серебристого камня, ярко освещенное дюжиной факелов и сиянием из окна-розы высоко на западной стене. Огненные блики плясали на стенах и на полированном латном нагруднике, висящем на прочной раме перед огромной статуей в полукруглом алтаре. Воссозданный в блистающей бронзе рукой Меллике, величайшего воина-ремесленника среди Ультрамаринов, Робаут Жиллиман взирал на Уриила сверху вниз глазами из сапфиров величиной в кулак космодесантника.

Стражи провели Пазания в капеллу, держа мечи наголо, и сердце Уриила разрывалось при виде того, как обходятся с его другом. Подмастерья попятились, склонив головы, когда Пазаний остановился перед ним, все еще одетый в черный хитон кающегося. Как и Уриил, он был признан чистым от порчи душой и телом, но за преступное сокрытие правды о своей зараженной руке был объявлен виновным в нарушении Законов Честности ордена.

— Можете идти, — сказал Уриил сопровождающим его воинам.

— Нам приказано находиться с заключенным постоянно, — возразил один из них, держа на плече черный клинок. — Исполнение приговора начинается на закате.

Стражи были облачены в броню искуснейшей работы, отделанную золотом и серебром и отполированную до зеркального блеска. Они были все совершенно разные, но каждый воин заработал право носить такой доспех в бесчисленных боях доблестными деяниями, в которые было бы трудно поверить, если бы их совершил кто-либо кроме Ультрамаринов.

— Этот человек — герой отваги и чести, — объявил Уриил. — Вы не посмеете более называть его при мне заключенным. Понятно?

— Да, милорд. Приказ исходит от самого капеллана Кассия.

— Я уверен, что Пазаний не попытается совершить побег, — сухо заметил Уриил. — Верно?

— Да, — сказал Пазаний. — У меня и так неприятности, не хватало еще пополнить побегом список моих преступлений.

За нарушение Законов Честности Пазания приговорили к ста дням в камере ордена и к исключению из рядов Четвертой роты на время, пока Макрагге не совершит полный оборот вокруг солнца. Вдобавок его понизили в звании с сержанта до боевого брата. Находиться вдали от своих братьев всего на день более необходимого уже было самым суровым наказанием, какое можно было наложить на Ультрамарина.

— Мы подождем тебя снаружи, брат, — предупредил Пазания страж, и охрана покинула капеллу.

— Очень признателен, скоро вернусь, — уверил их Пазаний, когда тяжелая деревянная дверь полковой часовни закрылась за воинами-ветеранами. — Тебе понадобится помощь вот с этим. — Он кивком показал на броню.

— У меня есть подмастерья армориума.

Послушники в длинных одеяниях ждали у подножия статуи.

— Подмастерья? — скривился Пазаний. — Да что ремесленники понимают в том, как носить броню? Нет, тебе нужен такой же воин, чтобы облачиться, и это будет единственным правильным решением. В конце концов, я все равно не смогу подойти к доспеху ближе, пока ты не вернешься.

Уриил повернулся к послушникам и попросил:

— Оставьте нас.

Те поклонились и вышли из капеллы.

— Сто дней, — сказал Уриил, когда они остались одни.