— Вы войдете в Вуаль и сразу, как только окажетесь там, увидите окруженную огнями темную сферу. Это и есть та пустота, которую я создал, чтобы погубить Луэркаса. Ни при каких обстоятельствах вы не должны попасть в нее, не должны позволить, чтобы он затолкнул вас туда, пока не затащите в ловушку его самого. Если вы окажетесь там в Трансформированном состоянии, то, возможно, получите некоторое преимущество… Луэркас не рассчитывает встретить там хищников вроде Карнеев.

— Какая разница? В Вуали у нас не будет настоящих тел… только кажущиеся и невещественные, как свет, — сказала Кейт.

— Твой ум действует так, как привык, — ответил Дугхалл. — Если ты войдешь туда в человеческом облике, с тобой останутся все твои человеческие чувства, если же появишься там как Карнея, у тебя будут и ее скорость, и все остальные способности.

— И норов, — добавил Ри.

— В теле Карнеи я легко раздражаюсь, всегда алчу плоти и крови, еще я дичаю, и мне едва удается контролировать собственные побуждения, — кивнув, согласилась с ним Кейт.

Дугхалл опустился на колени и внимательно посмотрел на них обоих:

— Я знаю об этом. И полагаю, что в том числе и поэтому оба вы были избраны богами для этой битвы. Луэркас сражался со многими, но ему еще не приходилось иметь дело с парой Карнеев… Таких, как вы, не существовало в мире, когда он жил здесь в качестве человека. В вашем распоряжении останутся все чары, доступные вам и в людском облике. Только вы двое умеете общаться при помощи мысли, не прибегая к магии… Вы будете думать, как думают Карнеи, не знающие страха охотники. Может быть, так мы одолеем Луэркаса, если победа возможна вообще.

— Ты по-прежнему сомневаешься в ней?

— Враг слишком силен для вас двоих. Он чересчур силен и для нас троих. Даже если мы отдадим все, что у нас есть, — даже если мы потеряем все, что у нас есть, — мы почти наверняка проиграем. И все же мы должны бороться.

Кейт вызвала в памяти лица тех, кого любила. Своей сестры Элси и двоих ее очаровательных детей. Алви, юной, испуганной и мужественной перед лицом утраты и разочарования. Яна, готового на все ради нее. Этих людей она могла спасти. Еще были Ри, которого она любила больше, чем жизнь, и Дугхалл, ставший ей другом, отцом и вдохновителем. Их двоих она спасти не могла; они должны были сражаться и умереть вместе с ней. А вокруг них лежал мир, ее мир, который она любила целиком — от самой маленькой травинки и песчинки до лучика солнечного света, мир, населенный людьми, безликими и безымянными для нее, — теми, кого она должна спасти. Но на деле она будет сражаться не за них и умрет не ради них. Она умрет ради Элси, ради Алви, ради Лонара, ради Ретхен, ради Яна, ради Ри, ради Дугхалла, ради Хасмаля, принявшего геройскую смерть, чтобы она, Кейт, осталась в живых, ради Соландера, дважды отдавшего свою жизнь из любви ко всему живущему в мире.

Повернувшись к Ри, она прикоснулась к его руке.

— Я готова, — сказала Кейт.

— Я тоже. — Он обнял ее и страстно поцеловал. Кейт прижалась к нему всем телом. Отчаянным усилием воли она заставила умолкнуть визгливый голосок, кричавший где-то в глубине ее души о том, что это последний поцелуй в ее жизни, и целиком отдалась мгновению, чувственной власти прикосновения, вкуса, запаха… В этот миг счастье переполняло Кейт, душа ее потянулась к душе Ри, и их соединение стало полным, гораздо более полным, чем просто телесные объятия.

Когда они наконец отстранились друг от друга, Ри сказал за них обоих:

— Ну, теперь мы готовы.

Дугхалл взял их за руки:

— Я горжусь тем, что знал вас обоих. И люблю вас, как собственных детей.