Луэркас попытался высвободиться, но сущности их переплелись неразрывно.

— Отпусти меня, — сказал он. — Быстро. Приближается один из тех, кто охотится между мирами.

— Знаю, — сказал Дугхалл. — Это я призвал его.

— Нет! — Луэркас отчаянно забился. — Те, кто охотится между мирами, пожирают души. Оно… оно сожрет нас. Мы навеки перестанем существовать.

— Знаю.

— Ну ты, сын шлюхи, это тебе не проклятое Зеркало Душ! И даже не Ворота… а мы можем сделать себе сейчас и Зеркало, и Ворота, если только поторопимся, и даже если пробудем внутри тысячу лет, когда-нибудь найдем себе путь на свободу. А это… это будет концом для нас обоих.

— Я знаю. — В голосе Дугхалла прозвучала печаль.

Он всеми силами сопротивлялся непрекращавшимся отчаянным попыткам Луэркаса разбить зеркальный шар и создать магическую защиту, которая позволит спастись им. Дугхалл отдавал зеркалу-шару до капли все свои силы и все чары, которыми могли поддержать его души Соколов. И оба чародея оставались на месте — на пути приближающегося охотника. Вливавшаяся в них обоих энергия полыхала светом все ярче и ярче, привлекая им безмозглого пожирателя.

— Я знаю, что существование мое прекратится. Но оружие нередко ломается в руках богов, а я всего лишь слуга их. Тебя не волновала судьба сожранных тобой бесчисленных душ. Теперь ты сам погибнешь, и творимое тобой зло исчезнет из мира.

Луэркас внезапно перестал сопротивляться. Он начал обрывать связи, соединявшие его с плененными душами.

— Если приглушить свет, пожиратель не заметит нас, — объяснил он. — Его привлекает наша энергия. Отбрось свое заклятие от нас, мы перестанем бороться и укроемся во тьме. Еще не поздно. Мы можем спастись.

Свечение их битвы уже погасало: Луэркас торопливо освобождал души своих Шрамоносцев.

— Слишком поздно было уже тогда, когда ты решил заплатить за собственное физическое бессмертие душами других людей. Сами боги ополчились против тебя и сделали меня орудием твоего уничтожения.

— Ценой твоего бессмертия? Отпусти меня, Дугхалл. Пусть мы оба уйдем, а ублюдки, которые приказали тебе умереть, пусть сами придут за мной. Даю тебе слово… я никогда не причиню вреда ни тебе, ни твоим людям. Клянусь душой.

— Нет. Я принимаю свою судьбу.

— Почему? — завопил Луэркас. Кошмарное создание находилось уже почти рядом с ними. — Почему ты согласен на забвение?

Дугхалл спокойно наблюдал за колоссальных размеров темным силуэтом, медленно и плавно приближавшимся к ним.

— Почему?

— Потому что я люблю их, — сказал Дугхалл, в то же мгновение осознав, что говорит истинную правду. — Я люблю их, люблю всех. Соландер напоследок ниспослал мне этот дар, и теперь я знаю, что такое истинная любовь, знаю, как можно любить каждое живое создание всей своей душой.

— Какой бог может сказать, что любит тебя, и при этом обречь на небытие?

— Ни один бог не способен заставить меня сделать это. Я был избран ими их мечом, но, как и положено Соколу, я сам нанесу удар, который покончит с тобой. Таков путь Сокола — в свой последний миг мы можем пожертвовать только собой и лишь по собственной воле.

Теперь они были похожи на небольшое тусклое солнце. С того мгновения, когда Луэркас ощутил приближение пожирателя душ и попытался укрыться от него, он уже успел разорвать связь со всеми душами, которые питали его силу.

Оставшийся в одиночестве, лишенный всех краденых сил, Луэркас сделался слаб, и Дугхалл заметил это. Враг ослабел настолько, что теперь Дугхалл уже мог бы затащить его в Зеркало Душ и спастись.