— Драконья магия может заставить его. И Волчья тоже. Дугхалл опустил ладонь на руку Янфа и приказал себе успокоиться.

— Я согласен с тобой. Но я не Дракон и не Волк. Я — Сокол, и я давал клятву следовать путем Сокола. Так же как и Хасмаль.

— Но ты обязан его спасти, — воскликнул Джейм. — Ведь Алариста отдала тебе свою жизнь, чтобы ты спас его.

Дугхалл обернулся к Джейму:

— Быть может, я и сумел бы спасти его тело, но только отдав за это собственную душу вместе с душой Хасмаля. Джейм, если бы Хасмаль решил сейчас сойти с тропы Сокола, он, возможно, смог бы и сам спасти свою жизнь. Но он не опускает экраны и защищает ими свою душу.

— Спаси его, — настаивал Янф.

— Бывают вещи худшие, чем смерть, — сказал Дугхалл. — Вещи более ужасные, более мучительные. И куда более длительные, чем самое долгое умирание.

— Ты вонючий трус, — ответил Янф, опуская ладонь на рукоять своего меча. В мгновение ока клинки троих стражников взметнулись к горлу молодого упрямца. Янф ожег их яростным взором и обратился к Дугхаллу: — Если бы я мог, то переломил бы твой хребет, старая медуза.

В зрительном стекле Криспин опустил лезвие ножа на веревку, удерживавшую левое запястье Хасмаля. Подойдя ближе к пленному Соколу, он сказал:

— Быть может, мне следовало бы отпустить тебя. Однако как знать, не окажешься ли ты столь же благодарным мне за свою свободу, как и я тебе?

Хасмаль вдруг улыбнулся и произнес:

— Дугхалл, ты слышишь меня? Мне нужно больше времени, я не закончил с делами.

— Ты уже закончил, — сказал Криспин и ударом слишком быстрым, чтобы глаз мог проследить за движением, погрузил нож по самую рукоять в сердце Хасмаля. — Нет! — взревел Янф.

Джейм испустил нечленораздельный вопль. Алариста, лежавшая на полу рядом с целительницей, со стоном очнулась от забытья.

Хасмаль охнул. Глаза его расширились и тут же сомкнулись. Дугхалл затаил дыхание. Слова Хасмаля звучали в его голове. Мне нужно больше времени, я не закончил с делами. Это был код, напоминавший о плане, неведомом Криспину Сабиру и немыслимом с точки зрения Волка.

— Больше времени, — прошептал Дугхалл, молясь, чтобы Хасмаль сумел выполнить задуманное. — Больше времени.

Буквально через мгновение от лица Хасмаля начало исходить слабое белое свечение, так что черты его как будто окутала легкая дымка. Болезненная гримаса, только что искажавшая его лицо, исчезла… оно сделалось умиротворенным, на него легло торжествующее выражение. Слабое облачко света становилось все ярче и больше, теперь оно распространилось и на тело, сперва окружив торс Хасмаля, а потом и его ноги. Дугхалл ясно видел перемены, происходящие с его другом. Криспин также не отводил глаз от безжизненного тела. Из зрительного стекла доносились сейчас лишь отзвуки его дыхания, становившегося все более частым и отрывистым, по мере того как окружавший Хасмаля свет делался все ярче и ярче. Наконец сияние охватило все тело Сокола, став чересчур ослепительным, чтобы на него можно было смотреть. Криспин отвернулся, а потом вновь взглянул на Хасмаля, когда в комнате задвигались тени.

Свет отделился от Хасмаля. Какое-то время он сохранял форму человеческого тела, а потом свернулся в плотный комок ослепительно белого пламени.

— Прочь от меня, — прошептал Криспин.

Светящаяся сфера двинулась к нему… беззвучно, медленно и неотвратимо.

Дугхалл увидел, как поднялась ладонь Криспина — тот по-волчьи огораживался от этой энергии. Свет хлынул из кончиков его пальцев, пронзая сверкающую сферу. Однако она не остановилась… более того, сделалась еще ярче, а потом увеличилась в размерах.