Повернувшись, Кейт мельком увидела себя в висевшем на одной из стен зеркале. И нервно хихикнула. Выглядела она так, словно ее вываляли в стогу сена. Непослушные каштановые кудри разметались во все стороны. «Настоящий цыганский постреленок» — сколько раз ее так называли? Кейт быстро вытащила из волос оставшиеся шпильки и воткнула их снова, придав прическе привычный незамысловатый стиль. Она пригладила платье, морща лицо от усердия, после чего осмотрелась, но кувшина с водой для умывания не нашла.

Стараясь никого не разбудить, она тихонько вышла из комнаты и отправилась вниз на поиски кухни. Вокруг не было ни души. В доме подобных размеров в этот час должна сновать уйма занятых делом слуг, которые готовятся к пробуждению хозяина.

Но чем больше Кейт видела, тем больше удивлялась. В какой такой дом притащила ее леди Кейхилл? Под ногами скрипел песок. Вдоль плинтусов и под мебелью витали клубы пыли. Ею толстым слоем была укрыта и сама мебель, уже вышедшая из моды. Первые лучики утреннего света едва пробивались сквозь грязные-прегрязные, незанавешенные на ночь окна, по бокам которых свисали линялые портьеры. Ее кидало в дрожь при виде многочисленной паутины, украшавшей все углы — она терпеть не могла пауков. Все говорило о запущенности и заброшенности, хотя дом, по всей видимости, был обитаем.

Этот потрепанный, грязный, неряшливый дом нисколько не сочетался с впечатлением, которое производила своими манерами, одеждой и слугами леди Кейхилл. Это дом ее внука. Разве мистер Карстерз не заслуживал такой же изысканной жизни, которую его бабушка столь явно принимала за данность? Кейт пожала плечами. Рано или поздно на эту загадку найдется и отгадка, а тем временем ей нужна горячая вода и что-то на завтрак.

Наконец Кейт обнаружила кухню. Она с отвращением осмотрелась. Место походило на свинарник. Пол не чистили неделями, в очаге не горел огонь, а остывший пепел смешался с осколками на полу. Остатки прошлых трапез должным образом не убирались, а в буфетной свалены груды грязной посуды.

Должно быть, она посетила самый странный дом, принадлежавший джентльмену, — такой сомнительной чести она еще не удостаивалась. Но обильный завтрак, который она намеревалась съесть, можно было заработать только одним способом. Кейт закатала рукава и принялась за работу. Что за ирония, думала она, очищая решетку от пепла и разжигая огонь в очаге, — именно благодаря детским проказам она приобрела единственный истинно женский навык.

Преподобный Фарли находил время поговорить с дочкой-сорванцом только тогда, когда та плохо себя вела. Проступки же Кейт были многочисленны и разнообразны: лазанье по деревьям, поездки верхом без седла, попадание крикетными шарами в окна, возвращение домой с ног до головы в грязи, с ободранными коленками и спутанными волосами и со связкой незаконно пойманной рыбы. Скоро отец узнал, что недостаточно всего лишь запереть дикую, сбившуюся с истинного пути дочь в спальне — она легко выпрыгивала из окна. Он понял, лучше всего вверять ее заботам экономки, всегда находившей ей дело — уборку или готовку.

Юная Кейт презирала работу, но годы спустя начала ощущать благодарность за знание, которое, как правило, считалось ненужным и неподходящим для девочки ее положения. Оно оказалось бесценным. Большинство девушек ее круга благородно отвернули бы носы от задачи, которая только что перед ней возникла, но полученный на войне на Пиренейском полуострове опыт приучил Кейт не бояться ни грязи, ни нищеты.

Эта кухня не шла ни в какое сравнение с отвратительными лачугами, где ей с отцом и братьями иногда приходилось квартировать во время кампаний Веллингтона.