– Ты, наверное, подумала, что я…

– Но мне это уже неинтересно.

– Тогда почему… – начала мать.

– Это не имеет отношения к тебе, и я не могу вернуться домой, пока все не закончится. Пожалуйста.

Мать вздохнула.

– Ты не сдала экзамен по вождению.

– Ты умеешь водить? – Луис только сейчас об этом подумал.

– У меня есть разрешение, – сказала Вэл матери, а потом повернулась к Луису. – Я прекрасно вожу. Я просто не умею парковаться параллельно тротуару.

Мать Вэл прошла на кухню и вернулась с ключами, подвешенными на цепочку с хрустальной буквой «Р».

– Я доверяю тебе, Валери, так что держи. Не заставляй меня пожалеть об этом.

– Не заставлю, – пообещала Вэл. Мать положила ключи на ладонь Вэл.

– Ты обещаешь вернуться завтра? Обещай мне!

Вэл вспомнила, как горели губы, когда она не сдержала своего обещания вернуться к Равусу в назначенное время. Она кивнула. Луис открыл входную дверь. Вэл повернулась к выходу, не глядя на мать.

– Ты все равно моя мама, – сказала она.

Спускаясь со ступенек крыльца, Вэл чувствовала на лице тепло солнечных лучей и думала, что все будет нормально.

Вэл вела машину по знакомым дорогам, напоминая себе подавать сигналы и следить за скоростью. Она надеялась, что их никто не остановит.

– Знаешь, – сказал Луис, – когда я в последний раз ехал на машине, это был «жучок» моей бабушки: мы ехали в магазин, чтобы купить что‑то на праздник. Кажется, это был День Благодарения. Она жила на Лонг‑Айленде, где машины нужны, иначе никуда не попадешь. Я это помню потому, что перед этим отец отвел меня в сторонку и сказал, что видит в саду гоблинов.

Вэл ничего не ответила. Она сосредоточилась на дороге.

Она провела «миату» между колонн, обозначавших въезд на кладбище. Их кирпичную кладку обвивали ветви дикого винограда с осыпавшимися листьями. Само кладбище поднималось холмом, который был усеян белыми надгробиями и склепами. Несмотря на то, что ноябрь уже близился к концу, трава там оставалась зеленой.

– Ты что‑нибудь видишь? – спросила Вэл. – Мне это кажется просто обычным кладбищем.

Сначала Луис ей не ответил. Он смотрел в окно и пальцами одной руки бессознательно прикасался к начавшему запотевать стеклу.

– Это потому, что ты слепая.

Вэл нажала на тормоз и резко остановила машину.

– А что видишь ты?

– Они повсюду.

Луис взялся за дверную ручку. Его голос был чуть громче дыхания.

– Луис?

Вэл выключила мотор. Его голос казался далеким, словно он разговаривал сам с собой.

– Господи, ты только посмотри на них! Кожистые крылья. Черные глаза. Длинные когтистые пальцы. – Тут он посмотрел на Вэл, как будто только сейчас вспомнил о ней, и крикнул: – Пригнись!

Она стремительно нырнула вниз и ткнулась головой ему в колени, ощущая тепло рук, обхвативших ее. Над крышей машины со свистом пронесся ветер.

– Что происходит? – спросила Вэл, стараясь перекричать вой ветра.

Что‑то зацарапало по кожаной крыше машины, капот затрясся.

А потом воздух успокоился, ветер исчез. Когда Вэл медленно подняла голову, ей показалось, что ни единый лист не шевелится. Кладбище замерло.

– Вся конструкция из стекловолокна. – Луис посмотрел наверх. – Они смогли бы когтями распороть крышу, если бы захотели.

– А почему они этого не сделали?

– Думаю, хотят посмотреть, не приехали ли мы для того, чтобы бросить цветы на какую‑нибудь могилу.