Лорд одним взглядом окинул стяг Баллиолов, корчившийся в пламени за спиной его забрызганного кровью сына.

— Гарнизон сдался. Бьюитл наш.

Громкий крик заглушил его слова. Его издал какой-то молодой человек, один из тех, кого пленили рыцари лорда. Он вырвался из рук своих конвоиров, застав их врасплох, и подбежал к мужчине, простертому на полу посреди остатков стола. Упав перед ним на колени, он отшвырнул в сторону деревянные обломки и обхватил голову мужчины ладонями. Кровь, расползающаяся по полу, стала впитываться в его одежду. Его взгляд метнулся к Брюсу, на лезвии широкого меча которого все еще красовалось красное пятно.

— Ублюдок, — выдохнул он, поднимаясь на ноги. — Грязный ублюдок!

Граф опасно прищурился.

— Убейте этого щенка, — распорядился он, делая знак двум своим вассалам, рыцарям из Каррика.

Те шагнули вперед, но голос лорда Аннандейла заставил их замереть на месте.

— Я сказал — все кончено. Солдаты гарнизона могут идти на все четыре стороны.

Рыцари растерянно переводили взгляды с графа на лорда, медленно опуская оружие.

— Ты можешь идти, — обратился лорд Аннандейл к юноше, не обращая внимания на ярость, написанную на лице сына. — Тебе не причинят вреда.

— Я не уйду без своего отца, — заявил молодой человек сквозь стиснутые зубы. — Он был управляющим сэра Джона Баллиола. Он заслуживает того, чтобы его похоронили, как полагается.

После недолгой паузы лорд кивнул двум своим людям:

— Помогите ему.

Унося с помощью двух рыцарей Аннандейла окровавленное тело своего отца, юноша прошел мимо графа Каррика.

— Проклятие Святого Малахии навеки останется с тобой! — прошипел он.

Брюс презрительно хохотнул в ответ.

— Малахии? Прибереги свои угрозы для того, кто верит в них, — проскрежетал он, делая шаг вперед.

Старый лорд преградил ему путь.

— Оставь мальчишку в покое, — с нажимом проговорил он.

Но, глядя вслед молодому человеку, который вынес тело отца на тусклый утренний свет, лорд Аннандейл вдруг понял, что ему страшно.

— Прошу вас, его милость молится. Если вы подождете в приемной, я смогу…

Не обращая внимания на протесты монаха, Джон Комин распахнул двери церкви Святой Марии. Перед ним в сумеречную темноту, насыщенную благовониями, уходил неф. Когда глаза его привыкли к темноте, он заметил перед алтарем, освещенным свечами, коленопреклоненную фигуру. Комин шагнул вперед, но монах вновь заступил ему дорогу.

— Сэр, умоляю вас. Он просил, чтобы его не беспокоили.

— Для меня он сделает исключение, — отрезал Комин, направляясь к коленопреклоненной фигуре.

Когда Комин подошел вплотную, человек резко поднял голову. Гнев на его лице исчез, сменившись облегчением.

— Брат, — вскричал он, поднимаясь с колен и протягивая обе руки пришедшему. — Слава Богу, ты получил мое послание. — Он сделал знак монаху, нерешительно переминавшемуся с ноги на ногу, удалиться, после чего вновь обратил взор на Комина, оценивающе глядя на искусные доспехи, виднеющиеся из-под накидки и украшенные гербом Рыжих Коминов: три белых снопа пшеницы на красном поле. — Один твой вид способен внушить успокоение мятущемуся сердцу.

Встретив взволнованный взгляд Джона Баллиола, Комин ощутил острый укол презрения. Отделаться от этого ощущения было очень трудно, особенно когда он обнимал шурина в ответ. Но тут внимание Комина привлек алтарь, видимый через плечо Баллиола. Под статуей Девы Марии, окруженной рядом свечей, стояла шкатулка из слоновой кости. Завидев ее, Комин ощутил, как презрение его перешло в гнев. Галлоуэй, который перейдет под власть Баллиола после смерти его матери, наводнили враги, а этот человек стоит на коленях в уединенном монастыре, молясь перед сердцем своего отца.