Они уже дрались, как дерутся уличные хулиганы. Удары по почкам, подножки и захваты — любые приемы, лишь бы свалить противника с ног. Металлические пластины, закрепленные на черепе Тагоре, покраснели и плевались крупными искрами, в кровь хлынул поток боевых стимуляторов, а в мозг поступали электрические импульсы, распаляющие ярость. Его гнев впервые с момента заключения приближался к критическому уровню, и разрядить его можно было только в бою.

Первым преимущества добился Уттам. Каждый удар Тагоре встречала броня, вручную изготовленная ремесленниками в оружейных кузницах под Анатолийскими горами, тогда как Уттам бил по незащищенной плоти. От постоянных ударов костяной щит в груди Тагоре треснул, и он невольно застонал, когда следующий сокрушительный апперкот пробил его до внутренних органов. Короткий миг слабости, но, тем не менее подаривший шанс.

Уттам с разворота врезал локтем по челюсти Тагоре. Изо рта Пожирателя Миров брызнула кровь и полетели осколки зубов. Но Тагоре, выплюнув зубы, встретил кулак Уттама открытой ладонью. Следующий выпад он перехватил на полпути, а затем ударил лбом по лицу Уттама. У кустодия сломался нос и треснули обе скулы. Кровь залила ему глаза, но уже через мгновение он тряхнул головой, чтобы прояснить зрение. Только этого мгновения Тагоре и не хватало.

Окровавленный кулак, движимый ненавистью и яростью, врезался в грудь Уттама.

Керамит рассыпался, адамантий лопнул, кости сломались.

Тагоре взревел в первобытном восторге и вогнал кулак глубже. Мощные пальцы раздвигали плоть, пока не сомкнулись на крепкой, как железо, кости.

Глаза кустодия расширились от боли, но его тело еще боролось за жизнь даже тогда, когда Тагоре вырывал из него позвоночник. Тагоре плюнул в противника кровью, и его лицо превратилось в оскаленную маску.

— Все еще считаешь это пустыми угрозами, кустодий? — зарычал он.

Уттам силился ответить, но из раздробленной груди вырвалось лишь жуткое бульканье. Кость треснула. Кустодий был силен и вынослив, но не так силен и вынослив, как космодесантник.

За спиной Пожирателя Миров возникла высокая фигура, и вместе с ней пришел запах холодного металла и льда.

— Проклятье, Тагоре, он нужен мне живым, — раздался голос, который мог принадлежать только Атхарве из Тысячи Сынов. — Он еще может выжить, Тагоре. Не убивай его.

— Только Ангрон и его капитаны могут указывать мне, что делать, — прошипел Тагоре. — Я не стану слушать какого-то ублюдка из стаи Магнуса.

С отвратительным хрустом, который, казалось, никогда не кончится, Тагоре вытащил окровавленную по локоть руку из груди Уттама. В кулаке его были зажаты выломанные костяные узлы, с них сочилась густая кровь и спинная жидкость. В последние минуты отпущенной ему жизни Уттам осознал, что смотрит на фрагмент своего позвоночника.

— Я пробил твою грудь и вырвал хребет! — завопил Тагоре и швырнул кость на пол. — Я убил тебя, убил, убил, как и обещал!

Кустодий завалился на бок, хотя его организм еще пытался сопротивляться неминуемой смерти. Но даже невероятная выносливость его организма уже не могла преодолеть последствия столь ужасного ранения. Уттам Луна Хеш Удар закончил жизнь в луже собственной крови, у ног воина, для которого каждый побежденный враг был знаком отличия.

— Ради Ока, Тагоре! — воскликнул Атхарва, опускаясь на одно колено рядом с изувеченным кустодием. — Ты понимаешь, что натворил?

— Убил сильного врага, достойного памяти, — ответил Пожиратель Миров.

Атхарва отмахнулся от его слов.

— Бесполезно, — сказал он, оглядывая потолок и стены пещеры, где появилась сотня блистерных огневых установок, готовых мгновенно уничтожить все живое на парящем в воздухе острове.