Император создал его солдатом, а Ангрон превратил в орудие.

Тагоре помнил ритуал разбития цепей на борту «Завоевателя», этой могучей крепости, посланной в небеса, словно спущенный с цепи боевой пес благородного рыцаря. Сам Красный Ангел, Ангрон, подошел к опутанной цепями наковальне и обрушил свой мозолистый кулак на крепкий узел. Одним ударом он разбил символические цепи его рабства и бросил обломки разорванных звеньев тысячам собравшихся Пожирателей Миров.

Ради одного из этих звеньев Тагоре толкался и дрался со своими братьями в яростной беспорядочной схватке. Он тогда уже был штурм-сержантом Пятой роты и достаточно жестоким, чтобы вырвать железное звено у воина по имени Скраал — одного из недавних рекрутов, еще не удостоенного имплантатов. Тагоре немилосердно колотил его до тех пор, пока тот не выпустил свою добычу.

Позднее он переделал это звено в рукоятку Вершителя, своего боевого топора, но теперь и это оружие для него потеряно. При мысли о том, что это оружие осталось в руках врагов, гнев вспыхнул с новой силой. Тагоре услышал треск ломающегося дерева и открыл глаза, ожидая нападения, но по каплям крови, выступившим на ладонях, догадался, что сломал спинку скамьи.

Он снова закрыл глаза и вспомнил слова песни о Конце Битвы:

С последними словами Тагоре судорожно выдохнул, чувствуя, как напряжение покидает его тело, словно разряд, уходящий по громоотводу в землю. Он разжал кулаки, роняя на пол щепки, и только тогда ощутил чье-то присутствие. Рядом с ним на скамье сидел мальчик. Тагоре не мог определить его возраст, поскольку не помнил своего детства, а хрупкие тела смертных менялись так быстро, что уследить за их возрастом было невозможно.

— А что ты только что говорил? — спросил мальчик, поднимая голову от листовки, которую читал до этого.

Тагоре оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что мальчуган действительно обращается к нему.

— Это слова об остужении пламени в сердце воина, когда сражение уже закончено, — настороженно ответил он.

— Ты ведь космодесантник, правда?

Тагоре кивнул, не понимая, чего хочет этот ребенок.

— Меня зовут Арик, — сказал мальчик, протягивая руку.

Тагоре с подозрением посмотрел на руку, а затем окинул взглядом всю хрупкую фигурку, бессознательно намечая точки для наиболее эффективных ударов, чтобы переломать кости и убить его. У него шея не толще прутика, ее очень легко сломать, а кости плеч и ребра проступали под тонкой рубашкой.

Чтобы его уничтожить, не потребуется много сил.

— Тагоре, штурм-сержант Пятой роты, — наконец произнес он. — Из легиона Пожирателей Миров.

— Очень хорошо, что ты здесь, — кивнув, сказал Арик. — Если люди Бабу Дхакала вернутся, ты их убьешь, правда?

Тагоре, довольный, что разговор свернул на понятную ему тему, тоже кивнул.

— Если кто-то придет сюда за мной, я всех убью.

— Ты умеешь убивать людей?

— Умею, и очень хорошо, — сказал Тагоре. — Здесь никто не умеет этого делать лучше, чем я.

— Хорошо, — обрадовался Арик. — Я его ненавижу.

— Бабу Дхакала?

Арик грустно кивнул.

— Почему?

— Его человек убил моего папу, — сказал мальчик, показав на коленопреклоненную статую в конце зала. — Гхота застрелил его прямо здесь.

Тагоре проследил за его жестом, машинально отметив серебряное кольцо на большом пальце, но не определил ни его ценности, ни значения.