— Лорд Дорн? — Удивление хормейстера проявилось в его голосе, и приветствие превратилось в вопрос. — Как вы смогли?..

— Для меня на Терре не существует закрытых дверей, хормейстер, — произнес Дорн.

Его слова ослепительными потоками сорвались с губ, словно протуберанцы с короны потревоженной звезды. Воздействие его голоса продолжалось даже после того, как Дорн умолк, так что Ибн Халдан ощутил, как оно отозвалось в сознании астропатического хора рябью благоговения.

— Это секретный ритуал, — протестующим тоном произнес хормейстер. — Вы не должны при нем присутствовать.

Дорн прошествовал в центр зала мысли, и от близости его могучего и непреклонного разума у Ибн Халдана по всему телу побежали мурашки. Мысли большинства смертных мерцали под самой поверхностью личности, но разум Рогала Дорна оставался неприступной крепостью, надежно хранившей его секреты. Никто не мог узнать у Дорна то, что он не желал открыть.

— Мои братья приближаются к Исстваану-пять, — сказал Дорн. — Я должен быть здесь.

— Связь еще только предстоит установить, лорд Дорн, — пояснила Сарашина, отчетливо сознавая невозможность удалить примарха из зала мысли. — Но если вы хотите остаться, вам придется довольствоваться ролью наблюдателя. Прошу вас ничего не произносить во время контакта.

— Я не нуждаюсь в лекциях, — ответил Дорн. — Мне известно, как происходит общение астропатов.

— Если бы это было так, вы бы с уважением отнеслись к охране этого зала, — заметила Сарашина.

Ибн Халдан отметил мгновенную вспышку гнева из-за монолитных стен мысленной крепости Рогала Дорна. Но она почти сразу сменилась мягким сиянием сдержанного уважения. Ибн Халдан понимал, что увидел все это лишь потому, что Дорн позволил ему увидеть.

— Замечание принято, госпожа Сарашина, — ответил он. — Я буду молчать. Даю слово.

Ибн Халдан перестал обращать внимание на примарха, что само по себе было делом нелегким, поскольку его личность притягивала мысли всех окружающих. Астропат направил свой разум в гулкое пространство огромного зала, в котором он находился.

Это помещение в самом сердце Башни Шепотов имело форму амфитеатра и было создано древними когносцинтами, которые заложили Город Зрения много тысяч лет назад. Их непревзойденное понимание психически настроенной архитектуры было получено в мучительных психических войнах давно забытых времен, но с тех пор это искусство было утрачено, и умение создавать подобные резонирующие сооружения умерло вместе с последними мастерами.

Только Башня Шепотов среди всех потемневших от времени залов мысли Города Зрения давала возможность достичь самой дальней точки в межзвездных пространствах, что бы ни говорили знаменитые архитекторы Империума, понастроившие вокруг нее множество разукрашенных шпилей.

Тысяча астропатов высокого ранга расположились вокруг Ибн Халдана на опускающихся к центру ярусах, словно внимательные студенты, присутствующие на занятии в анатомическом театре. Каждый из них полулежал в специально смонтированном кресле, оснащенном зажимами, а в сознании Ибн Халдана проявлялся мерцающим световым пятном. По мере усиления концентрации мысли резонанс хора постепенно менялся, позволяя достичь вершин восприятия.

Башня притягивала послание.

Шепчущие камни, вставленные в облицованные металлом стены, засияли невидимым светом, словно освещая путь посланию и направляя его к центру зала.

— Он здесь, — прошептал Ибн Халдан, когда сущность отправляющего сообщение астропата мощной приливной волной заполнила зал. Сигнал оказался рассеянным и несфокусированным; далекий крик, направленный каждому, кто его слышит. Ибн Халдан окутал его своей мыслью.