— Не нравится мне эта идея, — сказал Кай, чувствуя, как пульсирующие шепчущие камни перекачивают остаточные видения в камеры-ловушки.

— Я понимаю, но это твоя идея, — напомнила ему Афина. В туннеле гул мотора ее кресла казался необычно громким. — Я точно помню, как несколько раз говорила тебе, что это плохая идея. Не стоит разыскивать криптэстезианцев, они сами тебя найдут.

В сотне метров под землей стало холодно, и каждый выдох Кая сопровождался облачком пара. Тускло освещенный коридор тянулся перед ними на сотни метров, двери без вывесок почти не нарушали монотонности стен, и лишь редкие зарубки давали представление о том, как далеко они забрались.

— Ты всегда можешь вернуться, — сказал Кай.

— Чтобы лишиться возможности увидеть, как Эвандер Григора тебя уничтожит? Ни за что.

— А я думал, Сарашина приказала тебе оказывать мне помощь.

— Это верно, — согласилась Афина. — Я и теперь хочу тебе помочь — выбраться с этого уровня с мозгами в черепе.

— Ты преувеличиваешь.

— Посмотрим, что ты скажешь, когда Григора подключит тебя к своим машинам.

Кай знал, что Афина права. Глупо связываться с криптэстезианцами, чьи силы породили множество пугающих слухов в башне астропатов. Кое-кто говорил, что они способны вытащить секреты из самых потаенных уголков человеческой психики, другие утверждали, что они могут зомбировать любую личность и заставить сделать все, что угодно. И почти все были уверены, что они умеют читать мысли мертвецов.

Но слухи слухами, а Кай не имел четкого представления о работе этой самой скрытной группы астротелепатов. Он подозревал, что их работа связана с безопасностью Города Зрения и заключается в фильтрации всех приходящих посланий на предмет порчи варпа. Кай верил, что в отличие от Черных Часовых, обеспечивающих физическую охрану, криптэстезианцы заняты охраной психики.

Он поднял руку и провел пальцами по стене. Обнаруженная метка показывала, что они находятся на нужном уровне и всего в нескольких метрах от цели.

— Вот и пришли, — сказал он, остановившись перед непримечательной дверью из матовой стали.

— Тебе не обязательно это делать, — сказала Сарашина. — Я же тебе говорила, это просто сон. А в снах может произойти все, что угодно. Особенно в снах телепата. Они ничего не значат.

Кай тряхнул головой.

— Да ладно, ты же оракул, ты должна понимать.

— Ты прав, я все понимаю, но еще я точно знаю, что открывать дверь опасно, потому что закрыть ее намного труднее. Если позволить криптэстезианцу исследовать структуру твоего разума, он бесповоротно изменится, наружу выйдут самые секретные, самые глубокие части твоего сознания. Когда криптэстезианец проникает в чью-то голову, для него не остается ничего тайного.

— Мне нечего скрывать, — сказал Кай.

— У всех нас имеются тайны, — возразила Афина. — Есть то, что мы не хотели бы открыть миру. Можешь мне поверить. Я видела астропатов, подвергшихся исследованию криптэстезинцев, и все они рано или поздно были сосланы в Пустую гору.

— Что ж, в конце концов я все равно туда попаду, так что какая разница?

Афина подняла искалеченную руку и тронула его локоть.

— Разница есть, — сказала она. — Госпожа Сарашина приказала мне тебя вернуть, но я не смогу этого сделать, если криптэстезианцы превратят твой разум в кучу осколков. Кай, подумай. Подумай хорошенько, что ты собираешься сделать.