— Магию воды.

— Отлично! Тогда нам с тобой нужно изучить и потренировать кислотный туман или ледяной дождь, в зависимости от того, что будет лучше получаться и к нему вдогонку отработать ментальное удушение, раз уж у тебя это один раз получилось. Против второкурсника вряд ли сработает, а вот против первокурсника должно.

— А что сработает против второкурсника? — поинтересовался я.

— Вот когда отработаем минимум, будем дальше планы строить. Зачем ты, вообще, на этот турнир подался? Анна Алексеевна посоветовала?

— Мне захотелось проверить свои силы, — соврал я, не желая ударяться в объяснения.

— Ну если захотелось, то давай тренироваться.

Мы занимались до самого вечера. Ментальное удушение решили пока не трогать, а тренировали кислотный туман и ледяной дождь. Совсем скоро мы поняли, что туман у меня получается лучше. Наставника такой вариант устроил. Он боялся, что у меня не хватит концентрации выпускать одновременно ледяной дождь и душить противника. Заклятие кислотного тумана держалось дольше, я мог наложить его и спокойно переключиться на что-то другое.

Примерно к шести часам я устал и вымотался настолько, что заклятия стали получаться через раз, и Гурьев прекратил тренировку. Он велел прийти в этот зал на следующее утро к десяти часам и оправил меня отдыхать.

По пути в общежитие я всё время пытался вспомнить, где, когда и при каких обстоятельствах я мог видеть Егора Андреевича. И как ни старался, ничего припомнить не мог. Но при этом был уверен на сто процентов, что раньше я его видел. И ещё все эти попытки вспомнить, вызывали у меня неприятные ощущения, словно мой организм противился тому, чтобы эти воспоминания открылись. Либо они были очень хорошо кем-то заблокированы, каким-то сильным одарённым, который когда-то смог влезть в мою голову и проделать этот трюк. Оба эти варианта мне не нравились, и я упорно пытался вспомнить хоть что-то. В итоге у меня сильно разболелась голова, и я прекратил копаться в памяти.

В комнату к себе я зашёл полностью разбитым и подавленным, испытывая крайне неприятные ощущения, что физические — болела голова, что эмоциональные — осознавал, что не могу доверять своему наставнику, но при этом отказаться от обучения не мог. В таком состоянии я завалился на кровать, походя поприветствовав Глеба.

Сосед по комнате сразу заметил, что со мной что-то не так и поинтересовался причинами моего состояния. Я сослался на головную боль.

— Ну-ка давай я сейчас её уберу! — с энтузиазмом заявил Глеб. — Ложись на спину и закрой глаза!

— А ты умеешь?

— А чего там уметь? Минутное дело.

Глеб подошёл ко мне, приставил к кровати стул, сел на него и положил ладони мне на голову. Через некоторое время он спросил:

— Ты чего-то боишься?

— Нет, — ответил я. — С чего ты взял?

— Потому что я не могу пробиться к твоей ауре, какая-то странная защита стоит, будто ты ждёшь, что на тебя сейчас нападут, и приготовился отражать удар.

— Ну я после тренировки, видимо, не расслабился ещё.

— Так расслабься! Может, голова и сама болеть перестанет.

Я попробовал отогнать все неприятные мысли и обратился к Силе. Не с первой попытки, но всё же получил отклик — по телу прошла волна лёгкого напряжения, а потом навалилась усталость. Но при этом стало на удивление легко, будто я сбросил с себя какую-то тяжёлую ношу. Видимо, попытки Игнатьева залезть ко мне в голову, вынудили мой организм на автомате поставить настолько сильную защиту, что она потом сама не убиралась, ожидая новых попыток ментального сканирования моего мозга.