За всё время проживания в столице мы ни разу не были в Новгородском Кремле, или как его называли местные, Детинце. Этот недочёт мы и решили исправить, надеясь, что прикосновение к истории даст нам дополнительных сил перед предстоящими поединками.

Стены и башни кремля мы рассматривали до самого обеда, после чего я пригласил Милу в кафе, решив потратить последние оставшиеся у меня деньги. Она, конечно же, не отказалась.

За обедом мы много говорили о предстоящем турнире и о нашей подготовке к нему. Мила была полна уверенности в себе и радостно сообщила, что у них с Игнатьевым есть особая тактика, благодаря которой моя девушка надеялась пройти в турнире далеко — если повезёт с жеребьёвкой, то не менее трёх раундов. Мила рассказывала о своих занятиях с Ярославом Васильевичем с таким восторгом, что я не удержался от шутки.

— Да уж, — сказал я после очередного восторженного отзыва Милы о методах Игнатьева. — Чувствую, мне уже пора ревновать.

— Ревновать? — переспросила Мила и рассмеялась на всё кафе. — Ну ты нашёл к кому ревновать. Зачем мне старый препод? Я тебя люблю.

Мила сказала, что любит меня, как бы между делом, словно высказала что-то само собой разумеющееся, о чём уже не раз говорили. И, похоже, она даже не придала особого значения сказанному, слишком уж её развеселили мои слова о ревности.

Для меня это необычное признание в любви оказалось не то чтобы неожиданными, но всё же оно застало меня врасплох. Мы ведь никогда раньше не говорили о чувствах. И нельзя сказать, что мы специально обходили эту тему, но как-то так получилось, что о любви разговор у нас не заходил.

Нам просто было хорошо вместе. Сначала мы были друзьями, потом стали любовниками, я называл Милу своей девушкой, говорил ей кучу приятных слов, но ни разу не говорил ей, что люблю её. И я не мог сам себе объяснить, почему всё сложилось именно так. Просто сложилось, и всё. И вот теперь после такого мимолётного Милиного признания в любви я немного растерялся.

А вот Мила, как мне показалось, даже не придала особого значения своим словам. Она просмеялась и продолжила рассказывать о подготовке к турниру, о том, как замечательно она тренировалась, какие заклятия выучила и как их отрабатывала.

Моя девушка была полностью увлечена своим рассказом, а вот я впервые серьёзно задумался о наших отношениях. При этом я так сильно ушёл в свои мысли, что полностью утерял нить разговора. Поняв, что в такой ситуации очень легко можно ляпнуть какую-нибудь глупость, я сказал Миле, что горжусь ей и попробовал перевести разговор на другую тему.

— Хочу найти на лето какую-нибудь работу, — сказал я, воспользовавшись небольшой паузой, пока Мила пила сок. — А то придётся нам всё лето питаться в столовой академии да гулять по паркам.

— Не вижу ничего страшного, чтобы гулять по паркам, — ответила девушка. — Важно не где проводишь время, а с кем. Но идея насчёт работы хорошая. Я тоже об этом думала. Просто так бездельничать три месяца неохота. Я слышала, в ректорате можно получить список вакансий для летних подработок. В основном там, конечно, предлагают стажировки для старшекурсников, но есть варианты и для таких, как мы.

— Надо будет зайти в ректорат, — согласился я.

Мы ещё немного поболтали о работе, прикинули, кем могли бы потрудиться, потом закончили обед и вышли на залитые майским солнцем улицы столицы. На душе было очень спокойно. Необычное признание Милы в любви ко мне я уже «переварил», а предстоящий турнир меня особо не пугал. После недельных занятий с сильным наставником я совсем не боялся соревнований. Наоборот, мне было интересно, что я смогу показать, и я ждал поединков с нетерпением.