«Фея-воровка» стала чем-то вроде самого желанного трофея для лучших воров по всему миру. Не больше дюжины похитителей знают о существовании картины, а уж о том, где она находится, известно и вовсе единицам. Картина стала для воров тем, чем является приз Тернера для художников. Тот, кому удалось украсть «Фею», становится самым гениальным вором своего поколения. Не многие знают о том, что такой конкурс вообще существует, но непосвящённые попросту не принимаются в расчёт.

Артемис Фаул, естественно, знал о существовании «Феи-воровки», а совсем недавно узнал и то, где картина находится. Ему нестерпимо захотелось проверить собственные способности. Он мог стать самым молодым вором в истории, которому удалось украсть утраченный шедевр.

Его телохранитель, отличавшийся телосложением гиганта, евразиец Дворецки явно был не в восторге от последнего плана своего хозяина.

– Мне это совсем не нравится, Артемис, – со всей серьёзностью пробасил Дворецки. – Чутьё подсказывает мне, что это ловушка.

Артемис Фаул вставил батарейки в карманную игровую приставку.

– Конечно ловушка, – согласился четырнадцатилетний ирландец. – Уже много лет «Фея-воровка» является лакомой добычей для всех воров. Именно этим она мне и интересна.

Они ехали по мюнхенской Мариенплац во взятом напрокат «хаммере Н2». Военный автомобиль не соответствовал стилю Артемиса Фаула, зато идеально соответствовал тем, кого они с Дворецки изображали. Артемис сидел на заднем сиденье и чувствовал себя страшно неуютно в одежде обычного подростка, а не в привычном костюме-двойке.

– Этот наряд просто нелеп, – сказал он, застёгивая молнию на спортивной куртке. – Какой смысл в капюшоне, если он пропускает воду? А эти эмблемы? Я чувствую себя ходячей рекламой. А джинсы  явно мне велики. Так и норовят сползти до колен.

Дворецки, посмотрев в зеркало заднего вида, улыбнулся.

– Мне кажется, что вы отлично выглядите в этой одежде. Джульетта с первого взгляда приняла бы вас за плохого мальчишку.

Сестра Дворецки Джульетта в это время гастролировала по Штатам с группой мексиканских борцов в надежде снискать славу. На ринге она выступала под псевдонимом Нефритовая Принцесса.

– Не знаю, выгляжу ли я как плохой мальчишка, но чувствую себя определённо плохо, – признался Артемис. – А эти высокие кроссовки? Разве можно быстро бегать на подошвах толщиной десять сантиметров? Я словно хожу на ходулях. Дворецки, честное слово, как только мы вернёмся в отель, я выброшу этот дурацкий наряд. Я скучаю по своим костюмам.

Дворецки свернул на Им Тал к Международному банку.

– Артемис, если вы чувствуете себя неуверенно, может быть, отложим операцию?

Артемис убрал компьютерную приставку в рюкзак, к другим вещицам, которые можно найти в рюкзаке любого подростка.

– Конечно нет. На организацию окна возможности ушло не меньше месяца.

За три недели до описываемых событий Артемис сделал анонимное пожертвование школе Святого Бартлби с условием, что все учащиеся третьего года обучения совершат поездку в Мюнхен на европейскую школьную ярмарку. Директор с радостью выполнил желание спонсора. И сейчас, когда другие мальчики рассматривали различные чудеса техники на Олимпийском стадионе Мюнхена, Артемис ехал в Международный банк. Гвини, директор школы, разумеется, находился в счастливом неведении, полагая, что Фаул-младший почувствовал лёгкое недомогание и Дворецки везёт его в отель.

– «Крейн и Спарроу», вероятно, меняет место хранения картины несколько раз в год. Лично я поступил бы именно так. Кто знает, где окажется картина через шесть месяцев?

Фирма «Крейн и Спарроу» была британской адвокатской конторой.